Отмороженный
Шрифт:
Я подошел к киоскам, предъявил удостоверение. Меня встретили спокойно. В глазах немолодого азера был только вопрос: сколько? И даже нетерпение: ну же! Вас тут много, ментов, ошивается. И всем отстегни. Но тех он хоть знает, помнит наизусть, кому сколько. А нас он видит впервые.
– Здесь у вас работали Оксана и Люся, – сказал я. – Где они?
Он сначала облегченно выдохнул, потом разразился матерной руганью.
– Так вы тоже их ищете? – спросил он, отдышавшись. – Сбежали, сучки! Самому за прилавок пришлось
Говорил он почти без акцента, который усиливался, когда ругался.
– А что они натворили? – спросил я. – Ну сбежали. И все?
– Зачем «все», почему «все»? – возмутился он моей недогадливости. – Товар, деньги прихватили! До ночи работали, позвонили, сказали: дядя Рустам, утром рассчитаемся…
– Когда это было? – спросил Володя. – Какой день недели, не помните?
– В среду они заступили, а в четверг их уже не было, – ответил дядя Рустам.
Все сходилось. Девоньки сбежали, ограбив всех присутствующих, кроме меня с Володей.
– От лярвы! – повторил любимое словцо Дмитро.
– Где живут, знаешь? – вполголоса спросил его Володя.
– Откуда? Все равно из-под земли достану! – сжал он кулаки.
В этом можно было не сомневаться, глядя на его решимость. Но зачем копать так глубоко? Еще на подходе к этим осиротевшим киоскам я обратил внимание, что в соседних тоже светятся круглые мордашки каких-нибудь Одарок или Ганнушек. Не может быть, чтобы ничего не знали!
– Стойте здесь, – сказал я Володе и дяде Рустаму.
Я выбрал самую миловидную и задумчивую, без малейших признаков стервозности. Такие на мужчин пока что смотрят как на потенциальных поклонников. Попросил у нее бутылку водки, повертел в руках. Разливали где-нибудь в подвале. И не дальше чем в соседнем квартале.
– Мужчина, ну что вы так разглядываете? – певуче произнесла она. – Все берут, потом еще приходят и просят.
В это можно было поверить. Дешевле водки я не видел.
– И лицензия есть? – поинтересовался я. – И сертификат?
Она машинально состроила мне глазки.
– Такой видный мужчина – и совсем не верит…
Я показал ей свой документ. «Генеральная прокуратура РФ» – пока что действует безотказно.
Ее глазки округлились, а личико, наоборот, вытянулось. Вот-вот заплачет. Или позовет дядю Рустама.
– А паспорт у тебя есть? Разрешение на проживание?
Наверняка просрочено. Но меня-то интересовало другое.
– Ой, лучше возьмите бесплатно… – всхлипнула она. – А кто вам сказал?
– Подкуп должностного лица! – присвистнул я. – Вернее, попытка. Ну так что?
Она молчала.
– Ты Оксану и Люсю помнишь? – спросил я вполголоса, решив, что она вполне созрела для дачи правдивых показаний. – Ну что рядом торговали?
– Это они вам сказали? – приоткрыла она ротик от собственной догадки, не подозревая, что я ее спровоцировал.
Мне самому было противно. Оговорил ее товарок. Еще не факт, что они воровки. Но я привык работать оперативно, так сказать, по горячим следам. И в данном случае эти следы еще не вполне остыли.
– Вот засранки! – с возмущением сказала она.
– Они ограбили дядю Рустама! – подлил я бензина в ее полыхающий костер возмущения. И это сработало.
– Вот подлюки! – сказала она вполне по-украински. – А такие казались честные, порядочные.
– Их надо найти, – сказал я сурово. – Где они живут?
– О, я забыла, где-то на Садовом…
– Адрес, домашний адрес у тебя есть? – продолжал я, по-прежнему разглядывая бутылку.
– Нет, не оставляли… – пожала она полными плечами. – Тут, правда, землячки ее працуют… работают, – поправилась она, опасливо посмотрев на меня. Значит, еще раньше здешние менты требовали, чтобы объяснялась по-русски. Интересно, что требовали еще?
– Узнай! – приказал я. – А я подожду тебя здесь. Про меня никому ни звука! Ты поняла? Иначе отправлю бутылку с этим зельем на экспертизу, а тебя по этапу – на родину. И поставлю такой штамп в паспорте, что сюда дорога тебе будет закрыта.
Я по– прежнему был сам себе противен. Пугал наивную, еще не испорченную девчонку. Нашел кого…
Она с готовностью кивнула и опрометью выскочила из киоска.
– Хоть запри! – крикнул я вслед.
Она вернулась, заперла дрожащими руками дверь на замок, благодарно и в то же время испуганно улыбнулась. И побежала в глубь рядов.
Я с тоской смотрел ей вслед. Чем приходится заниматься! И ей и мне. Себя, ладно, я пожалеть всегда успею. Опустился до запугивания молоденьких девушек. Но она-то, ей бы сейчас самое время спивать писни, лепить вареники с вишней, гулять с парубками возле пруда.
Она прибежала, запыхавшаяся, через пять минут. Протянула кусок оберточной бумажки с неровно оторванными краями, на котором был торопливо написан адрес: Хмельницкая область и так далее.
Это «далее» меня касалось меньше всего. За этот клочок бумажки я собирался получить свое.
– Баш на баш, дашь на дашь, – сказал я парубкам. – Получите искомый адрес, как только начнете вспоминать, что вы видели или слышали в тот день, когда переехали на эту квартиру.
Они привычно переглянулись. Привыкли работать в паре. А переглянувшись, с вожделением уставились на бумажку с адресом, которой я помахивал у них перед носом.
Мы ехали в машине назад, к дому на Садовом кольце, недалеко, кстати говоря, от Склифа. Наши практикантки обиженно дулись. Я отстранил их от разговоров на рынке, а им так хотелось загладить, искупить, доказать… Чем я и воспользовался через десять минут, велев им обойти оставшиеся квартиры. Что они и сделали за полчаса, пока мы с хлопцами толковали у них на кухне.