Отмороженный
Шрифт:
– Ну, что ты заметил? – спросил Костя Меркулов.
– А… – очнулся я. – Что заметил? Ноги у нее какие-то… антиисламские, я бы так сказал. Больно длинные.
– Кому что, – усмехнулся Костя. – Больше ничего?
– Не говори загадками, – сказал я. – Что, тоже мой клиент? Стрелял в премьера, а попал в телохранителя? Тогда точно не наш. Наш бы не промахнулся.
– А он и не промахнулся, – сказал Костя. – Пуля вошла под основание черепа. Думаешь, случайно?
– Слушай! – взвился я. – Только это не наваливай на меня! У меня вот так, –
– Не обольщайся, – сказал он. – Это я к тебе обращаюсь. Неужели не интересно? Неужели не желаешь хотя бы взглянуть на заключение баллистической экспертизы?
И он выложил копию акта экспертизы на английском языке мне на стол. Я кисло улыбнулся.
– Оперативно работаете, Константин Дмитриевич. За вами не угнаться. Я вот все не могу пулю получить из братской Украины. Некого туда послать. Самого не тянет… А тут – только в «Итогах» показали и вот – заключение экспертизы уже у меня на столе.
– Полное сходство с той пулей, что убила банкира Салуцкого, – сказал Костя торжествующе. – Один к одному. Те же индивидуальные особенности нарезки ствола. Те же шрамики на самих пулях. Ты понимаешь? Это вторая винтовка Драгунова!
Казалось, он был донельзя рад за меня. Грязнов, который пропал где-то в Алтайском крае, был посрамлен.
Я был доволен: появилось веское доказательство! Так что, выкупать пулю у националистов уже не обязательно? Возможно, они собирались сделать из нее музейный экспонат. Им сейчас нужен мученик движения.
Но кушать-пить им тоже надо. А пулю под стекло в доме-музее убиенного можно подсунуть и другую. Кто проверит?
Ох уж эта идиотская манера думать за других! Так и о себе забудешь…
– Ты мне другое объясни, – сказал я. – Поскольку уже выявились некие закономерности, растолкуй, зачем этому гастролеру мочить всяких второстепенных персонажей? Шлепнул бы того же премьера – куда больше было бы шума. Кого он убивает? Мелких сошек. Какой-то пресс-секретарь, бандит, телохранитель, координатор… ну один банкир. Так за них же мало платят! А он – с его исключительной меткостью – мог бы сотни тысяч баксов заполучить, не размениваясь по мелочам.
– Вот-вот… – сощурился Костя. – Ну-ну?
– Что – ну-ну? – разозлился я. – Я задаю вопросы! Это я тебя спрашиваю: что вообще происходит? В чем его, киллера, интерес?
– Наконец-то! – вздохнул Костя. – Наконец-то вопрос поставлен правильно. Вот это и выясни, – он посмотрел на часы, – за неделю.
– Это почему – за неделю? – спросил я.
– Периодичность убийств, – заметил Костя. – Полистай календарь. Одно убийство в неделю. Или предпочитаешь еще подождать, пока не шлепнут следующего?
– Если честно, то не хотелось бы ему мешать, – сказал я. – Ты посмотри, кого он убивает? Кое-кого я бы тоже не отказался…
– Я этого от тебя не слышал, – улыбнулся Костя. – Но если это личные счеты, что плохого они всем скопом могли ему сделать?
Почему – они? Что их всех связывает?
– И почему боится Горюнов… – угрюмо продолжил я. – Почему не хочет говорить? Тоже взял неделю для раздумья, как думаешь, случайно?
– Черт его знает, – вздохнул Костя. – Как знать, чего не знаешь? – добавил он философски.
Я нажал на кнопку селектора.
– Лара, или кто там… Константин Дмитрич философствовать изволят, нельзя ли по такому случаю чайку с бубликами?
Лара вошла через пару минут. Чайник у нас всегда на пару. Это мое неукоснительное требование. Она поставила чашки, положила сахар. И все это даже не взглянув в мою сторону. В ту ночь после посещения конкурса красоты она до утра перезванивалась с моей Ириной. Вернее, первая позвонила моя жена. Мол, мне звонил по междугородке сам Грязнов Вячеслав Иваныч и очень был сердит, не застав меня в супружеской постели. Ларе нет бы послать ее куда подальше – нет, сама озаботилась и принялась обзванивать всех, к кому меня ревновала.
По– моему, за ту сумасшедшую ночь они сдружились. Во всяком случае, одинаково осунулись, что, кстати, очень им пошло.
Я так и не рассказал никому про то, где был в ту ночь. Как ни подкатывались донельзя заинтригованные. Ведь трезвон стоял по всей Москве! Как же, пропал «важняк», сам господин Турецкий! Как без него будет обходиться Фемида – ума не приложим!
А я появился утром на работе в отличном расположении духа, как если бы мне прибавили оклад.
– Попей с нами, – сказал я Ларе виноватым тоном. – Посиди. Отдохни от своих компьютеров, глаза бы мои их не видели.
Дело в том, что в моем кабинете тоже стоит компьютер. Но это так, для понта. Для морального воздействия на подследственных. Мол, сейчас при вас запрошу данные и проверю: врете или нет. Вообще говоря, действует. Хотя я ни разу его не включал. Другое дело, что благодаря ему мы с Ларой могли оставаться здесь допоздна, под предлогом, будто она обучает меня компьютерной грамоте.
На самом деле я предпочитаю оставаться безграмотным. Из суеверия, что ли… Словом, боюсь, как бы не лишиться своей хваленой интуиции. Ну это как забыть таблицу умножения, если все время пользоваться калькулятором. Я Ларе объяснял это несколько раз. Кажется, поняла.
И когда ее аппарат потребовал ремонта, она хотела забрать мой, благо они одной системы, одной фирмы и так далее, но я не позволил. Пусть стоит. Тебе он мешает? Мешает, спрашиваю, когда мы остаемся тут наедине? Вот и пусть стоит.
– Какой-то он у вас в последнее время возбужденный, – обратился Костя к Ларе через мою голову и в моем присутствии.
– Сказывается хроническая недоплата за нервные перегрузки, – сухо сказала она и вышла из кабинета.
– Что у тебя здесь происходит? – поинтересовался он, прихлебывая из чашки. – Мало платят – это точно. Что еще?