Отморозки: Другим путем
Шрифт:
– Ну, так не боги горшки обжигают, верно, пан инженер?
Львов вскинулся:
– Слушай, ты по званию меня, конечно, крепко старше, да и по подготовке мне против тебя светит либо палата интенсивной терапии, либо погост, но я тебя, не шутя, предупреждаю: не называй меня так!
Рябинин посмотрел на нового товарища и молча кивнул. И лишь когда была выпита еще одна рюмка, тихо спросил:
– Так сильно ляхи напакостили?
– Даже еще сильнее, – мрачно ответил штабс-капитан. – Я из-за них в реанимацию загремел, работы лишился да еще под суд влетел так, что еле-еле отмахался…
И
По окончании рассказа Анненков-Рябинин помолчал и спокойно пообещал больше никогда и ни при каких условиях не равнять товарища с поляками, чтоб им всем подохнуть, ну, кроме будущего маршала Рокоссовского и полярных летчиков Нагурского и Леваневского.
– Дзержинского с Менжинским позабыл и Марию Склодовскую-Кюри! – засмеялся Львов и вдруг посерьезнел: – А ты в курсе, что тебя в двадцать седьмом расстреляют?
– Да? А я полагал – раньше, – притворно удивился есаул. – Вот я и думаю: может, все-таки всех большевиков зачистим?
– А кроме них и ставить-то больше не на кого, – задумчиво произнес штабс-капитан. – И потом: мы сейчас с тобой знаем столько, что из тебя легко конкурент Буденному получится. – Тут он вдруг засмеялся, замахал руками: – Анненков, наш братишка – с нами весь народ! Приказ голов не вешать и идти вперед! – пропел он негромко.
Анненков тоже засмеялся.
– Как у тебя все легко выходит. А через кого к большевикам подойдешь?
Львов хмыкнул:
– Ну-у, найдутся добрые люди… А вот, кстати, – он встал и позвал в полный голос: – Василий! Унтер-офицер!
Через минуту в горницу вошел ординарец:
– Я, вашбродь!
– Прекращай! Это, – он показал на есаула, – свой человек. И запомни, братишка, – тут он хлопнул унтер-офицера по плечу. – Если со мной вдруг чего случится, этот есаул тебе – отец, мать и Господь Бог. Слушайся его, как пророка, тогда генералом помрешь. Уяснил?
Ординарец посмотрел на Анненкова, задумался, а потом вдруг неожиданно спросил:
– А что, твое благородие господин казак: за германцем, окромя того раза, – он мотнул головой, напоминая о судьбе майора Боймера, – часто ли ходили? А то мы с Глебом Константинычем, почитай, через два дни на третий ерманца резать ходим…
Он замолчал, но в его молчании подразумевалось: «Если ты меньше нашего немцев убил – невместно тебе мною командовать…»
– Хорош, – лениво бросил Анненков-Рябинин. – Где ж ты такого откопал, товарищ штабс-капитан?
– Места знать надо, – засмеялся Львов-Маркин. И, уже обращаясь к ординарцу, добавил: – Кружку тащи.
– Однако, нравы у тебя, – цокнул языком Анненков. – С нижними чинами водку пьешь, поди и кашу из одного котелка хлебаешь?
– А что, нельзя? Сам так не привык? Или, не дай бог, отвык?..
Вместо ответа есаул хмыкнул и покрутил пальцем у виска.
– Ну вот. А с таким человеком тебе водку точно пить не приходилось…
– С чего ты взял? Ты что думаешь, мы там совсем серые были? Инженеров только на картинках видели? Да я, если хочешь знать, с доктором наук однажды пил. С химиком, между прочим…
Теперь Львов уже не смеялся, а просто-таки ржал:
– Ты что, думаешь, я про себя сказал? Ха! – он чуть придвинулся и заговорщицки прошептал: – Я про унтер-офицера. Ты, между прочим, его давно знаешь…
– Я?! Да я его впервые вижу!
– Не-а! Ты его на фотографиях много раз видел. И в кино…
– Погоди-погоди, это что, Жуков, что ли?
Штабс-капитан опять заржал:
– Историю ты проходил… и прошел… мимо. Жуков – драгун. На всякий случай: Рокоссовский – тоже. А Василевский сейчас – поручик…
Анненков-Рябинин надолго задумался. Вернулся ординарец с кружкой, и Львов разлил водку уже в три емкости:
– Ну, за знакомство? Прошу любить и жаловать: Борис Владимирович, Василий Иванович…
Есаул подавился водкой:
– ЧАПАЕВ?
Унтер-офицер Чапаев удивленно вылупился на казака:
– Вашбродь, а вы меня откуда знаете?..
Несколько дней подряд новые товарищи провели вместе, обсуждая планы на будущее. То, что касалось непосредственно боевой деятельности, по обоюдному согласию взял на себя Анненков-Рябинин. Его опыт и знания в тайной войне превосходили все, что знал Львов-Маркин, в разы, а все, чем могли похвастать бойцы начала двадцатого века – на порядки.
Анненков принялся основательно гонять и казаков, и пехотинцев, лично преподавая рукопашный и ножевой бой, маскировку и скрытное перемещение, первую помощь, целевую стрельбу из всего, что стреляет. В конце обучения есаул собирался устроить совместные учения своей сотни и роты Львова, с тем, чтобы добиться максимальной слаженности взаимодействия. Кстати пришлись и два десятка ветеранов, воевавших в японскую войну и участвовавших во многих сотнях пограничных стычек на дальневосточных рубежах. Настоящие потомственные пластуны, они сначала некоторое время проверяли есаула на прочность в учебных схватках, и только лично убедившись в высоком боевом мастерстве командира, начали участвовать в обучении других казаков. Там было и скрытное перемещение, и снятие часовых, ножевой бой и многие другие премудрости, которыми, конечно, владели пластуны, но было их в казачьей среде довольно мало. Каждый двадцатый, а может, и меньше, а бывший полковник Советской Армии очень хорошо знал цену обучению личного состава. Ему нужен был настоящий инструмент для войны, а не толпа лихих парней, которые сгорят за одну атаку.