Отморозок 1
Шрифт:
Женщина, с проступившим на лице выражением испуга, качнулась ко мне, и в этот момент, я потерял сознание…
Я пришел в себя от резкого запаха. Увидел над собой склонившегося средних лет усатого мужчину в белом халате, который поднес к моему носу ватку. Я с облегчением подумал, что все, что было недавно, мне просто померещилось. Помню, садился машину, помню взрыв, потом темнота… потом помню дождь, какого-то непонятного пацана по имени Славка, не знакомую женщину у двери… снова темнота и вот рядом врач с ваткой нашатыря.
— Ну вот, молодой человек, замечательно — загудел басом врач — вы пришли в себя, расскажите что там у вас произошло.
— Молодой человек??? Да я лет на десять — пятнадцать постарше тебя буду. Да я конечно неплохо сохранился, о чем мне частенько говорили знакомые девушки, но не настолько же! И тут я увидел за спиной у врача давешнюю женщину из подъезда, и того самого тощего Славку, который и притащил меня сюда. Не померещилось! Так, сейчас лучше поменьше болтать, не то меня живо в местную дурку упекут. Надо прикинуться, что ничего не помню, и потихоньку все разузнать. Тем более, что я действительно ничего не помню из жизни хозяина этого тела.
— Голова сильно
Тот верно меня понял и повернулся к женщине.
— Давайте-ка, вы мне не мешайте, я быстренько осмотрю его, а потом сделаю укольчик димедрольчика, чтобы он уснул. По виду с ним все в порядке, но по любому, отведите его завтра в поликлинику, пусть его там еще осмотрят на всякий случай.
Врач еще какое-то время повозился со мной, задавая короткие вопросы по существу, а потом сделал мне укол в ягодицу, и через некоторое время, я провалился в спасительный сон.
Солнечный зайчик легко пробился через неплотно задернутые шторы на большом окне и начал нахально светить в мой левый глаз. Я недовольно замычал, повернулся на другой бок, натягивая одеяло на голову, и вдруг как молния меня ударила мысль.
«Взрыв! Был взрыв! Я помню яркую вспышку перед глазами… потом темнота…. И я еще жив!»
Я резко откинул одеяло в сторону, сел и огляделся вокруг. Небольшая, оклеенная старыми обоями желтоватого цвета комната, заваленный всякой всячиной полированный письменный стол, с тремя выдвижными ящиками в углу у окна, над ним несколько полок заставленных книгами и учебниками. Рядом стул с ворохом одежды беспорядочно наваленной горкой. На стене висит старый отрывной календарь, прямо как в моем детстве. Я сижу на застеленном белой простыней стареньком красном диване, рядом смятая подушка и откинутое прочь одеяло. У стены, рядом с дверью, стоял старомодный шкаф с большим зеркалом, очень похожий на шкаф, который в детстве стоял в родительской спальне. Незнакомые костлявые ступни на потертом коврике, который когда-то был красным, а теперь скорее серо-коричневым, тощие голенастые ноги, впалый живот, тонкие руки без волос. Я встал и подошел к шкафу. Из отражения в зеркале на меня смотрел тощий дрыщь лет пятнадцати — шестнадцати. На всклокоченной белобрысой голове мигают испуганные карие глаза, большие, чуть лопоухие уши, тонкие губы и тоненькая шея. Мда-а-а, экземплярчик мне конечно достался не ахти. В прежней жизни, в свои пятьдесят четыре, я весил чуть более девяноста килограмм при росте метр восемьдесят пять. Закаленное десятилетиями тренировок тело было еще полно сил. В зале я работал почти наравне со своими молодыми учениками, шесть дней в неделю минимум по одной тренировке в день и выглядел соответственно. Здесь же на меня смотрел из зеркала типичный субтильный ботаник. Рост на вскидку около метра восьмидесяти, вес килограмм шестьдесят семь максимум. Многочисленные соревнования приучили меня более -менее точно определять вес противников на глазок и, как правило, я не ошибался более чем на два кило от реального веса. Узкие плечи, длинные тощие ноги, торчащие из черных семейных трусов и длинные хлипенькие ручки. Шея… ну что шея, она прямо таки удручает, от крепкого подзатыльника может и переломиться. Надо бы срочно заняться собой, я думаю, что у этого моего парнишки, с такими «потрясающими» внешними данными в жизни не все было гладко. Юра. Я вспомнил. Меня теперь зовут Юра. В памяти как информация из давно просмотренного фильма стали всплывать образы и обрывки воспоминаний. Вчерашняя женщина это моя здешняя мать, я у нее единственный сын, отец с нами уже давно не живет у него новая семья и мальчишки близнецы лет на десять младше меня. Мне шестнадцать лет и я учусь в девятом классе средней школы №25. И тут как молния вспыхивает мысль.
— Бляяя!!! Охренеть, вот я попал! Я в 1983 году!
На негнущихся деревянных ногах подошел к отрывному календарику висевшему на стене. Четверг 19 мая 1983 года День рождения всесоюзной пионерской организации имени В. И. Ленина. С календаря на меня смотрел жизнерадостный бутуз в красном галстуке вскинувший руку в пионерском салюте. Вот это радость. Слава богу, что меня не забросило в тело какого-нибудь пионера, я бы тут совсем офигел. Значит, когда машина рванула, мою душу не разметало подобно моему телу на атомы, а каким-то непостижимым образом вырвало из моего 2024 года перенесло на 41 год назад, и втиснуло в тело несчастного парня, погибшего от удара молнии в грозу. Читал я подобные опусы в свободное время, но никогда бы не мог подумать, что такое дело может приключиться со мной. Значит это не сказки и никакая не фантастика? Значит я теперь попаданец? Веселенькое дело. Насколько я помню, мои коллеги по несчастью или по счастью, тут уж как посмотреть, в книжках обладали энциклопедическими знаниями чуть ли не во всех областях науки, ловили маньяков, спасали СССР, изобретали чего то там из будущего, или даже сочиняли еще ненаписанные песни и этим зарабатывали себе на очень не бедную жизнь. Я, честно говоря, спасать СССР не имею никакого желания, хотя ничего плохого в нашем советском прошлом, по крайней мере в той части что я застал в прошлой жизни, не вижу. О далеком советском детстве и юности у меня остались самые светлые воспоминания, хотя помню и понимаю, что не все было так уж хорошо, многое стоило поменять. Да и, при здравом размышлении попробуй я обратиться куда-нибудь с предсказаниями о скором приходе Мишки Меченного и последующей кончине Союза, мне бы прямая дорога была в дурку. Мало того, что я ничего толком не помню, за исключением ключевых дат, до которых еще нужно дожить, так будучи достаточно пожившим взрослым человеком, я знаю, как на меня посмотрят власть придержащие, если я заявлюсь к ним со своими бредовыми откровениями. Да и кто меня к ним пустит-то. Изобретателем и рационализатором я точно не стану. Я неплохо учился в школе и закончил технический институт, в далеком 1992 году, но за прошедшие тридцать с лишним лет все эти знания порядочно выветрились из моей головы, оставив лишь легкую дымку внешней эрудиции и умение починить розетку или утюг при необходимости. Песен, так чтобы спеть их от точки до точки, я никаких не знаю, разве что пионерские, из давнего детства, да и то потому, что мы их когда то зубрили наизусть в пионерлагере. С музыкальным слухом у меня совсем никак, хотя послушать музыку я люблю, так что и этот путь для меня закрыт. Что же еще? Хорошо знаю английский, так как пришлось пожить заграницей, немного могу объясниться еще на нескольких европейских языках, но это тоже вряд ли принесет мне какой-то успех в этой жизни. Единственное, что я могу делать очень хорошо, это профессионально бить, ломать и душить людей, а так же учить других людей делать это. Точнее мог раньше, в прежней жизни.
С матерью Юрки все прошло как нужно. Я прошлый, буду постарше ее нынешней, и как разговаривать с женщинами знаю. Пришлось притвориться немного потерянным, но начинающим все вспоминать любящим сыном. По началу, я шел по тонкому льду, замечая во время разговора неуверенность в глазах матери, но удачно сослался на последствия удара молнией, сказав, что чувствую себя еще не очень хорошо. Кстати оладьи с яблоком и сметаной оказались весьма на уровне, такие же, как делала моя настоящая бабушка по материнской линии. Если здесь кормят каждый день, просто не понимаю, как мой реципиент мог быть таким дрыщем. Итогом нашего разговора стал совместный поход в поликлинику, где меня в ускоренном порядке от регистратуры и до обеда прогнали по кабинетам и не найдя ничего предосудительного выдали справку на два дня, с тем чтобы уже в понедельник, я бодрым шагом отправлялся на учебу в родную альма-матер. Успокоенная мать, ну а как же мне ее теперь называть, прямо из поликлиники поехала на работу в проектный институт, где она трудилась чертежницей, а я, взяв у нее ключи, побрел к дому, который теперь уже стал моим. По пути меня одолевали привычные для каждого русского человека думы о том кто виноват и что теперь делать. Кто виноват вариантов было много, начиная от моих партнеров по бизнесу и заканчивая бывшей супругой, той еще стервой, с которой я не жил вместе уже несколько лет и причем, так и не успел развестись, и к которой, по моей смерти, отходило весьма немалое наследство. По большому счету в моей нынешней ситуации это было все равно. Моя бывшая, и некоторые из моих соучредителей, еще даже не родились. Те, которые уже благополучно появились на свет, занимались чем угодно, но только не бизнесом и не заказами на устранение деловых партнеров. Что делать? Тут уже были некоторые мыслишки и первая, что я себе нынешний очень не нравлюсь. С этим конечно еще можно жить, и даже как-то привыкнуть и смириться, но вот в чем беда-то, почему-то, не смотря на свою внешнюю безобидность, я явно не нравлюсь окружающим. Подтверждая эту простую истину, мои размышления прервал грубый толчок в спину.
— Штангист! Сука! Ты что оглох что ли?
Невежливо вырванный из своих невеселых размышлений я с недоумением обернулся и увидел трех типичных гопников в бесформенных широких штанах и распахнутых на груди мастерках разной расцветки. Толик, Шило, и Ржавый всплыло в памяти. Местные хулиганы и гроза района. Толик старший из компании, красномордый детинушка лет восемнадцати — девятнадцати, ему бы уже в армию пора, но почему то этот здоровый увалень до сих пор кошмарит подростков нашего района, промышляя мелкими кражами, отнимая мелочь, и заставляя выполнять свои не всегда безобидные поручения. Его пристяжь Шило и Ржавый, оба тощие жилистые и наглые парни лет семнадцати. Шило очень походит на свою кличку, весь темненький, у него остренький крючковатый нос, мелкие черты лица и от него так и веет опасностью. Ржавый — рыжий веснушчатый парень, получил свою кличку за цвет волос. По идее, оба сейчас должны быть в лапше, как на уличном жаргоне называют ПТУ, но видать слоняться по улице с Толиком им больше по душе.
— Штангист ты меня слышишь? — Толик проорал мне это в самое ухо и помахал своей увесистой ладошкой мне перед самым лицом.
Штангист это я что-ли? При моей-то внешности это весьма оригинально. Ладно, ссориться с этой гопкомпанией мне сейчас не с руки.
— Привет. Чего надо — миролюбиво буркнул я
— Да ты совсем, я смотрю, попутал, конь педальный — разъярился Толик и повышая голос, так чтобы его слышали те кто находится во дворе проорал — бабки давай гони, бля! Ты помнишь, бля, что ты мне полтос должен, сука?
Шило и Ржавый синхронно обступили меня по бокам, отрезая пути. к отступлению. Полтос это пятьдесят рублей, для 83 года сумма очень внушительная, насколько я помню памятью Юрки, его мать в проектном институте зарабатывала 120 рублей, и чтобы свести концы с концами еще бралась за разные подработки, делая чертежи олухам студентам для курсовых и дипломных работ. За что это интересно Юрка задолжал этому жлобу такие деньги? Сто процентов это какой-то развод. Я бы прежний в ответ на предъяву просто бы навешал лещей этим дегенератам и забыл бы о них уже через пять минут, но Юрка явно драку сейчас не вывезет и будет позорно бит в моем лице. Мне нужно выиграть время.
— Постой Толян, я ничего забыл, подожди немного, я соберу деньги и отдам — внутренне ломая себя, выдавил я, опуская глаза, чтобы не выдать злобу, полыхавшую у меня внутри.
— Какой я тебе Толян, падла — тяжелый подзатыльник прилетел мне встряхнув голову резкой болью — для тебя я Анатолий Викторович. Понял, бля?
— Понял — сцепив зубы процедил я, борясь с внезапной слабостью вызванной резкой болью
— Неделя, бля. Неделя тебе срока, а потом если денег не будет, я тебя отхерачу, обоссу прямо при всех и включу счетчик. А теперь, пшел на хер отсюда.