Отморозок 1
Шрифт:
Выходные пролетели так же. Я делал по три тренировки в день, в общей сложности занимаясь больше шести часов, в промежутках между занятиями расслабляя тело и занимаясь идеомоторными тренировками. Мать, смотря на меня, не узнавала своего сына. Успокоившись по поводу моего здоровья, она с удивлением замечала разительные перемены в поведении. Юрка раньше явно был парнем ленивым, и не особо любил спорт. Да и по дому он не очень то помогал, поэтому не избалованная мать была в шоке от того, что я сам без напоминаний, привел в образцовый порядок свою комнату, разложив все вещи по местам, тщательно все пропылесосив и вытерев влажной тряпкой всю пыль из мест откуда ее годами не выметали. Вынести мусор, сбегать в магазин за продуктами, или помочь помыть посуду, да не вопрос. В своей прошлой жизни, я был аккуратистом, и в последние несколько лет, жил один, привыкнув сам выполнять все работы по дому.
— Юрка, если это удар молнией так благоприятно на тебя подействовал, то может это порекомендовать для внедрения в массы? —
В понедельник утром я поднялся в пол шестого и уже через десять минут выбежал на утреннюю тренировку. Сегодня у меня школа, и нужно вернуться к семи, чтобы успеть собраться, поэтому надо шевелиться побыстрее. Без двадцати восемь за мной уже зашел Славка, и я уже полностью готовый, взяв свой потертый чемоданчик «дипломат» набитый учебниками первый раз в этой жизни пошел в школу. Я уже успел порядком забыть свои давно прошедшие школьные годы, и терять время на то, что уже когда-то прошел, не очень-то и хотелось. Опять-же, еще нужно будет как-то влиться в коллектив, заняв в нем достойное место, а это тоже еще та морока. Если бы можно было как-то этого избежать, было бы здорово, но пока я не видел такой возможности. Без школьного аттестата, что в Советском Союзе, что в современной мне России никак не обойтись. По памяти Юрки в классе было несколько группировок мальчиков и девочек и большая часть просто серая масса. Одну группировку составляли мажоры — дети обеспеченных родителей, которые трудились на хлебных местах. Хлебными местами в Союзе в то время были должности заведующих магазинами, складами, пунктами приема стеклопосуды и прочие, имеющие отношение к распределению материальных благ. Даже элементарные бытовые вещи были дефицитом, и те, кто мог этот дефицит достать, извлекали различные преимущества из своего положения. Среди мажоров первым номером был сын главного инженера спиртзавода Тимур Бероев — красивый статный брюнет, мечта всех девчонок нашего и параллельных классов. Тимур хорошо учился, был весьма умен и эрудирован, он обладал хорошей фигурой, и уже несколько лет занимался дзюдо, занимая призовые места на городских соревнованиях. В этой же команде состояли Сергей Тиняков и Ваня Ходаев. Первый был сыном директора универмага, а мать второго заведовала продуктовой базой. Они ничем особым не выделялись кроме дорогих шмоток и зашкаливающего снобизма, основанного на высоком положении своих семей. К этой компании примыкали первые красавицы класса Лена Кузнецова и Оля Карнаева. У Тимура дома был видеомагнитофон и куча кассет с западными фильмами, что сразу возносило его на недосягаемую высоту. Попасть к нему на просмотр новой, да что там новой, любой видеокассеты мечтал каждый одноклассник и не только. Юрка со Славкой до сих пор так и не удостоились подобной чести, потому как не примыкали ни к какой группировке, не были Тимуру интересны и были просто безликой серой массой. Второй значимой была группировка спортсменов. В нее входили Андрей Козлов, Вадик Романов и Игорь Ким. Первым номером среди них безоговорочно был Козлов — широкоплечий перворазрядник по боксу, который при необходимости, мог начистить табло абсолютно любому парню в школе, его побаивались даже десятиклассники. Поломанный нос, квадратная челюсть и сильное волевое лицо, делали его привлекательным для противоположного пола и он во всю этим пользовался. Андрей был жестким и дерзким парнем не стесняющимся показывать окружающим свою силу. Он поддерживал вооруженный нейтралитет с Тимуром, но каждый из них очень ревностно относился к своей зоне влияния. Красавец Вадик Романов занимался баскетболом и был самым высоким и симпатичным парнем в классе, а невысокий жилистый кореец Игорь Ким, по слухам, давно занимался запрещенным карате. Он был обладателем набитых мозолей на костяшках кулаков и ребрах ладоней, и имел великолепную растяжку, поражая даже нашего физрука своей гибкостью. Это были самые значимые личности в классе, а остальные считались рангом пониже.
По пути в школу Славка засыпал меня вопросами по поводу того, что я буду делать с долгом Толику. Он даже предложил мне отдать свои небольшие накопления в сумме пяти рублей. Я отделывался общими ответами типа «что-нибудь придумаю» и «не бери в голову». Честно говоря, я уже давно отвык от общения с подростками и мне стоило труда не рявкнуть на него, чтобы он наконец отстал. Только мысль о том, что Славка по большому счету ни в чем не виноват, и искренне переживает за меня, остановила меня. Блин, а мне же еще как то нужно будет терпеть еще тридцать с лишним одноклассников с их давно мне не интересными мальчишечьими и девчоночьими делами. Как все таки хорошо, что я не попал в тело какого-нибудь второклассника, сейчас бы приятель, наверное, совал бы спичечный коробок мне к уху, чтобы я послушал как в нем шуршит лапками майский жук. За разговорами мы незаметно подошли к школе. Это было вытянутое трехэтажное желтое здание, обнесенное по периметру полутораметровым кирпичным забором. Прямо за школой был вытоптанный ногами сотен школьников небольшой футбольный стадион, окруженный асфальтовой беговой дорожкой, а рядом спортивный городок с турниками, брусьями и стальными шведскими стенками в котором обычно играла детвора, а также баскетбольная площадка. Место за школой на баскетбольной площадке, как наиболее отдаленное от окон учительской было излюбленным местом выяснения отношений между учениками. Памятью Юрки я вспомнил, что ему там даже пару раз накостыляли по шее одноклассники. На входе в школу два дежурных дылды десятиклассника, под предводительством трудовика Юрия Александровича, проверили чтобы мы со Славой переодели сменку в раздевалке, и только после этого
— О-о-о-о!!! Горелый! Костыль! Штангист!
Кстати, Костылев это моя теперешняя фамилия, надо бы привыкнуть. В прошлой школьной жизни у меня было прозвище Король, производное от фамилии Королев, а теперь вот Костыль. Разжаловали меня из венценосных особ, однако. Горелый, наверное, потому, что уже все знают об ударе молнией. Весь класс как будто чего-то ожидая и смотрел на меня. Ну что же, нужно как то выходить из положения, и я шутливо раскланялся.
— К вашим услугам дамы и господа. Только три дня, проездом в нашем городе. Спешите увидеть и насладиться незабываемым зрелищем!
Я узнавал и не узнавал Юркиных одноклассников. Это вроде того, как ты видишь старое забытое фото в альбоме, на нем вроде знакомые лица, но ты с трудом можешь припомнить кто это. Красавицу Леночку Кузнецову, я впрочем узнал сразу. Даже невзрачное коричневое школьное платье с черным фартуком ей было к лицу. Стройная, длинные каштановые волосы, с закрученными локонами обрамляющими узкое и длинное лицо, бездонные синие глаза, полные губы и жемчужные зубки. Как же она хороша! Юрка наверное был в нее безнадежно влюблен. Сейчас на ее лице, как и на лицах остальных одноклассников, был написан интерес. Непримечательная личность, о существовании которой в классе очень просто забыть, вдруг сделала что-то необычное. Оглушительно прозвенел звонок и я начал искать взглядом свое место. По какому-то наитию понял, что сижу рядом с полненькой девочкой в очках на первой парте в первом ряду. Кажется, это Наташа Яковлева. Сел рядом. В класс вошла учительница Татьяна Викторовна, пухленькая молодая женщина с ярко накрашенными полными губами и с одухотворенным выражением на лице. Класс, встав из-за парт, дружно поприветствовал ее, а она с мягкой улыбкой кивнула нам в ответ. История всегда нравилась Юрке, а историчка очень любила свой предмет, заражая учеников своим энтузиазмом. В какой-то момент, когда Татьяна Викторовна, тараторя как пулемет, излагала тему урока, меня бесцеремонно ткнули кулаком в спину сзади, и я услышал ехидный шепот.
— Ну ты и клоун Костыль
Недоуменно обернувшись назад, я увидел круглое прыщавое лицо Женьки Чижова или Чижа, который был нагловатым ничем особо не выделяющимся парнем, любителем жестко подшутить над одноклассниками, зная однако меру в отношении лидеров класса. Их он не трогал, чтобы не огрести себе проблем, а вот остальному школьному планктону вроде Юрки или Славки от него доставалось по полной.
— Слышь, Чиж, ты грабли свои придержи при себе, чтобы тебе их не обломали — тихо, но внушительно прошептал я ему и отвернулся.
— Да ты попутал Костыль!
Чижов, обалдевший от такого обращения от вчера еще безобидного одноклассника, раздраженно пнул из под парты ногой мне по спине, оставляя на чистой синей школьной форме след от кроссовок. Я ни слова не говоря, быстро встал, и развернувшись назад, схватил довольно ухмыляющегося Чижа за волосы и резко ударил его головой об парту. В классе наступила оглушительная тишина, нарушенная диким воплем Чижа
— Ты мне нос сломал сука!!!
Из носа у него ручьем лила кровь, пачкая стол и его белую рубашку. Чиж безуспешно пытался остановить ее, зажимая нос пальцами, его соседка по парте максимально отодвинулась от него к стене, чтобы на нее не попали крупные красные капли. Весь класс ошалело смотрел на меня.
— Костылев! Вон из класса! — опомнившись завизжала Татьяна Викторовна — К директору немедленно! А ты Чижов быстрее в медпункт.
Я спокойно собрал свои вещи и вышел из класса. Учительская была на этом же этаже слева от класса истории, и я пошел прямиком туда. За мной следом цокали каблучки исторички. В учительской в этот момент находилась только учительница по географии, сухопарая женщина лет пятидесяти, которая непонимающе посмотрела на нас.
— Регина Александровна, а Роман Георгиевич у себя? — нервно спросила историчка
— Нет он на уроке в 10 А — ответила та — а что случилось?
— Да тут Костылев у меня на уроке отличился и разбил нос Чижову.
— Костылев? Чижову?
Обе училки одна вопрошающе а, другая обвиняюще уставились на меня. Мне ничего не оставалось делать, как только молча развести руками.
— Татьяна Викторовна, вы идите на урок — деловито сказала географичка — а ты Костылев садись здесь на стул и жди Романа Георгиевича.
Директор школы был мужчиной крепко за пятьдесят, высокий, сутулый, сильно лысеющий, с остатками волос за ушами и на затылке. Он сидел за большим письменным столом, к которому буквой Т примыкал длинный стол за которым сидели Татьяна Викторовна и Регина Александровна и давил меня тяжелым взглядом. Я стоял немного поодаль и спокойно смотрел на него. Рядом хлюпал носом Чиж в заляпанной кровью рубахе. Наконец Роману Георгиевичу надоела эта дуэль взглядов, и он зловеще процедил
<