Отомстить и умереть (сборник)
Шрифт:
Нет… Нет… Путь к установлению истины лежит через Картавого. Он один знает, что произошло вчера в парке. И я должен найти его раньше, чем кто-либо другой… Иначе все усилия – коту под хвост!
Черт, я даже не определил, откуда звонили на ноль три! Вот и задача номер три… Три – три… Мистика какая-то… Эта – номер один, все остальные меняют порядковые номера на более поздние!»
Несмотря на то что часы давно пробили полночь, спать не хотелось. Василий еще долго ворочался в кровати, анализируя
«Для начала узнаю, откуда вызвали “неотложку”… Вариантов опять три: со стационарного, мобильного и автомата. Первый практически отпадает: жилых домов вблизи парка нет, значит, стать случайным свидетелем происшествия из окна – невозможно… Правда, существует вероятность того, что кто-то прогуливался в парке и, обнаружив окровавленное тело девушки, срочно вернулся домой, чтобы вызвать “скорую помощь”, но она очень мала и подразумевает под собой два непременных условия: человек опять же должен жить где-то неподалеку (какой резон звонить медикам через полчаса?) и не иметь при себе сотового телефона, что тоже маловероятно в эпоху всеобщей “мобилизации”.
Если звонили с таксофона, – это, с одной стороны, плохо: попробуй установи, кто им воспользовался, с другой – хорошо: тем, другим, что пытаются вычислить преступника (или свидетеля чьего-то преступления), так же, как и ему, будет непросто достичь цели…
Ну а если с мобильного – тогда конец: влиятельные дяди давно вычислили Картавого и отправили его туда, куда ранее уже упекли Синицына с Шеляговым…»
Посторонних в больницу пускали только с девяти часов утра, и Василий в очередной раз мысленно поблагодарил Господа за то, что у него есть маленькая красная книжица, позволяющая открывать многие двери.
«Суббота. Выходной день для всех, даже для медиков – только не для ментов», – грустно улыбнулся майор, отмечая, что ему на глаза попадается необычно малое количество людей в белых халатах.
Первый этаж, второй, третий…
Черт, «одышка»… Этого еще не хватало! Вот они – первые звоночки!
Палата, где лежала Анюта, была заперта. В голову сразу полезли невеселые мысли, и Егоршин начал дергать ручку так, что со стены посыпалась сухая штукатурка.
В это время изнутри донесся голос:
– Сейчас… Я сейчас!
Дверь отворилась.
Ни слова не говоря, Ваня вылетел в коридор и понесся в конец отделения, где обычно располагаются сортиры. Вернулся только через минут пятнадцать. Василий за это время успел отдать санитарке две полуторалитровых пластиковых бутылки с мочой и поправить белье на постели дочери.
– Чуть днище не вырвало! Еще бы полчаса – и не было б у тебя брата, – отрапортовал Иван.
– Ничего с тобой не случится – до самой смерти.
– Это точно… Ну, рассказывай, что там с Шелей?
– Его застрелили. И, скорее всего, из
– Как это случилось?
– Я договорился о встрече с ценным свидетелем. А его убрали…
– Еще один труп? Не слабо…
– Неподалеку от места преступления мы засекли подозрительного парня. Андрей бросился за ним вдогонку. Спустя четверть часа я нашел его в вентиляционной яме.
– Свидетелей, понятное дело, нет?
– Нет. К Анюте никто не заходил?
– Только заведующий. Шапиро. Ты с этим жидком поосторожнее…
– Разве он еврей?
– А то ты не знал?
– Степан Иванович?
– Они по части маскировки – большущие мастера. Чуть что, Лейбы сразу становятся Леонидами, Мойши – Михаилами.
– Где ты всего этого набрался, брат?
– С одной еврейкой два года жил, после того как с женой развелся. Жуть какая страстная баба!
– Где она сейчас?
– Кто, Циля? Выехала в Израиль. На ПМЖ. Меня, кстати, с собой звала…
– То есть, вы расстались друзьями?
– Типа того…
– У тебя есть ее телефон?
– Конечно.
– А емэйл?
– Есть. Связывались мы как-то. По скайпу.
– Диктуй.
– Блокнот дома остался.
– А… черт…
– Чего ты так суетишься?
– Консультация нужна. Вот, смотри, какая вещь осталась на месте преступления, – Василий бережно раскрыл пакетик с серебряной цепочкой.
– Сто пудов – иврит! – компетентно заверил Иван, лишь бегло взглянув на медальон. – Я некоторые «иероглифы» знаю. На букву, что изображена на аверсе, начинается слово «шолом». Мир вам, по-нашему. А на реверсе… Чьи-то инициалы…
– А может, это первые буквы имени и фамилии?
– Шут их знает. Я в этой казуистике не много смыслю.
Решить первую поставленную перед собой задачу оказалось гораздо сложнее, чем предполагал Егоршин. Обратиться за помощью к технарям – нельзя, те сразу донесут начальству, сделать запрос в Ростелеком – тоже: его никто не завизирует, ни Ракитский, ни тем более Левитин. А без их подписи на «петицию» простого опера никто не отреагирует. Да и чревато предпринимать какие-либо официальные шаги: о них сразу станет известно всем, кому надо и не надо…
И тут Василий вдруг вспомнил об одной даме, некогда набивавшейся к нему в сожительницы. Звали ее Алиной, а работала она старшей смены в секретном подразделении ФСБ, фильтрующем всю телефонную корреспонденцию.
Располагался отдел в бывшем коммутаторном зале местного представительства Ростелекома. Громоздкие шкафы после ремонта заменили современной автоматикой, к которой подключили несметное количество звукозаписывающих устройств последнего поколения, настроенных через компьютер на ключевые слова: «убью», «замочу», «взрывчатка», «тротил», «президент» и тому подобное.