Оторва с пистолетом
Шрифт:
— Я возьму! — смело заявила госпожа Корнеева и сунула «эргэдэшку» в карман своих ватных штанов. — Ну, идем?!
— Может, мы их здесь подождем? — заробела Лена. — Сама же говорила, что они сюда наверняка придут, если этого хватятся…
— Ты что! Нам надо быстро действовать, застать их врасплох, иначе они нас тут в два счета уделают… Пошли! Ты со своей бесшумкой впереди пойдешь. Ведь это ты Гундоса и Гриба пошмаляла? Значит, стрелять умеешь…
Но тут дверь каютки — запирать-то ее не стали! — вдруг резко и быстро распахнулась. Хлоп! Хлоп! — ни Лена, ни Лера даже понять не успели, что стряслось, как ощутили головокружение и повалились на пол. Вслед за тем из коридора влетели двое, один высокий, другой малорослый, в черных комбезах и противогазах. В руках у них были бесствольные устройства «удар», стреляющие крепким парализантом. Дверь за собой закрывать они не стали и включили вентилятор, чтоб газ поскорее вытянуло из каюты в сторону грузового отсека.
— Наручники! — приказал малорослый, который, как видно, был старшим в этой паре, и его помощник надел браслетки на Лену, Леру… и Гришу, который, естественно, продолжал валяться на полу в момент газовой атаки, но так и не проснулся. Старший тем временем без особых церемоний обшаривал поверженных и выворачивал им карманы. На столик улеглись граната, пистолеты, документы…
— Федорыч, — пробасил высокий, — дай-ка я еще баб посмотрю после тебя! А то ты в женских хитростях не все понимаешь…
— Ага, — ворчливо отозвался тот, кого «Федорычем» назвали, — не знаю я, куда вашей сестре засунуть можно…
— Фи, как грубо! — проскрежетала мембрана противогаза, под которым, исходя из ответа Федорыча, скрывалась крупных размеров дама.
Федорыч, однако, уже оставил пленников в покое и рассматривал документы. Просмотрев заграничный и общегражданский паспорт госпожи Корнеевой Валерии Михайловны, он особых эмоций не испытал. Столь же равнодушно он проглядел и загранпаспорт госпожи Павленко Елены Александровны. Однако когда очередь дошла до общегражданского, точнее до той пресловутой фотографии «на 16 лет», которую Федюсик и Ромасик соорудили с помощью компьютера, Федорыч крякнул и аж сдернул противогаз с лица, подозревая, что стекла запотели. Слава богу, газ уже вытянуло из каюты.
— Мне тоже можно? — пробасила могучая дама. Федорыч — без противогаза он смотрелся как седой и морщинистый, до смуглоты загорелый старикан лет шестидесяти — рассеянно кивнул, рассматривая вторую фотку — якобы «на 25 лет». Напарница сняла противогаз, и на свет показалась курносая, скуластая физиономия, очень смахивавшая на актрису, играющую в фильме «Зена — королева воинов». Только нос был покороче, чем у Люси Лоулесс, игравшей роль Зены, а прическа чуть-чуть подлиннее, чем у Деми Мур в роли «Солдата Джейн».
— Паскуду этого, майора, оттащи в угол» — распорядился Федорович. — А девок — посади в кресла.
— Айн момент! — «Зена» принялась исполнять приказание. Все это время Федорович продолжал разглядывать фотки.
Когда «Зена» усадила все еще бесчувственных пленниц в кресла, он хмуро сказал:
— Подними-ка башку вон той, что почернявей! Только не за волосья берись, Людмила, она живая покамест!
Помощница послушно взяла Лену за подбородок, так, чтоб Федорович мог на нее анфас посмотреть.
— Знакомая, что ли? — поинтересовалась тезка пушкинской героини, которая (при наличии музыкального слуха, конечно!) запросто могла бы в известной опере спеть партию не то что Ратмира, а даже Фарлафа.
— Возможно… — пробормотал Федорович насупленно. — Попробуй-ка растормошить ее, а? Только шею не сверни, ладно?!
— Постараюсь, гражданин начальник! — Людмила осторожно похлопала Лену по щекам. Судя по всему, это были очень ощутимые прикосновения, потому что глаза у гражданки Павленко открылись, заморгали, а затем распахнулись во всю ширь и даже чуточку выпучились…
Суровое, даже жестокое лицо, которое Лена увидела перед собой, покрытое седой щетиной, шрамиками и морщинками, могло бы испугать многих. Валерия, например, увидев такое, сразу бы поняла: пощады не будет. Но Лена, которая не раз и не два видела это лицо — правда, без седины и морщин! — широко открыла глаза вовсе не от страха. От изумления скорее. Она не верила своим глазам, боялась ошибиться, обознаться, проснуться, наконец… И одними губами, почти неслышно спросила:
— Папа, это ты?
— Лидуська… — по морщинистой щеке Еремина Олега Федоровича (он же Ерема, он же Механик или просто Мех) скатилась слезинка…