Оторва с пистолетом
Шрифт:
По мере приближения к площадке Гриша волновался вое больше. Он отвечал за погрузку борта, и без него там ничего не началось бы, даже рампу самолета никто не открыл бы. А времени на погрузку оставалось мало. Сейчас он молил бога, чтоб «КамАЗы» побыстрее вкатили на площадку и встали в линию, освободив подъезд к «Илу». Ну а заодно молился О том, чтоб никаких лишних начальников, знающих, сколько должно быть грузовиков, и способных рассмотреть посторонних на площадке, поблизости не оказалось.
Пока «КамАЗы» один за одним заезжали на площадку и выстраивались по краю, Гриша притормозил, уступил руль Валерии и, обежав капот, заскочил
— Смотри, а ты умная оказывается! — похвалила Лера «Анжелу». Наверно, за то, что та не попыталась выскочить из машины в тот момент, когда Валерия перелезала на водительское место.
Как ни странно, но госпожа Корнеева довольно уверенно справилась с тяжеленным грузовиком и, не сворачивая к остальным на линейку, подкатила к хвосту самолета, около которого прохаживалось двое парней с автоматами. Те, что приехали на шести остальных «КамАЗах», вылезли из машин. Охранники с «помпами» на изготовку сторожили обращенные к самолету задние борты грузовиков, но далеко от них не отходили. Шоферы, не подозревая о наличии женщин на площадке, отливали избыток жидкости на сугробы, к которым «КамАЗы» приткнулись носами.
Гриша спрыгнул с подножки, козырнул автоматчикам, которые его, как видно, знали в лицо, и подошел к бортовому люку. Оттуда еще загодя вылез мужик в шлеме и кожаной летной куртке. Потом заурчали моторчики, открывающие аппарель и рампу.
— На пол ляг на всякий случай! — прошипела Лене Валерия, с нетерпением дожидаясь, когда же наконец можно будет заехать в самолетное брюхо.
Лена послушалась. Вообще-то, сейчас она запросто могла бы ухватить свою сумку с оружием, но не рискнула этого сделать. Тем более что даже если б она успела ее открыть и выхватить «дрель», а также опередить Валерию, то бежать ей все равно было некуда…
КОМУ-ТО СТАРТ, КОМУ-ТО ФИНИШ…
Рампа открылась, Гриша вновь подбежал к грузовику и начал руководить Лерой, которая под этим чутким руководством благополучно заехала в широченный — пошире туннеля метро! — фюзеляж «Ила» и проехала по нему задним ходом почти до самой переборки, отделяющей грузовой отсек от остальной части самолета. Тут было почти темно, светилось только несколько тусклых лампочек.
— Быстро за мной! — прошипел майор, и Валерия с Леной, покинув кабину грузовика (первая с кейсом, рюкзачком и сумочкой, вторая налегке), послушно последовали за Гришей в таинственные самолетные недра.
Открыв какую-то дверцу, Марков впустил дам в небольшую каютку или салон по правому борту. Там был всего один иллюминатор и три кресла в один ряд, а перед ними — маленький откидной столик.
Гриша нажал какую-то малоприметную кнопку, приделанную снизу к столику, и лист крашеного дюраля, имитировавший переборку за спинками кресел, с легким жужжанием и скрипом опустился под пол. За ним оказалась настоящая переборка, в которую был вмонтирован довольно вместительный сейф. Гриша отпер его ключом и приказал Лере:
— Вещи положи сюда! Целее будут!
Валерия беспрекословно подчинилась и уложила в сейф кейс, рюкзачок и сумочку Чернобуровой.
— Пистолет и авторучку — тоже! — жестко приказал майор. Лере это не понравилось. «Маргошку» она положила, но авторучку доставать не торопилась… Не хотелось оставаться совсем уж с пустыми руками.
— Не тяни! — сузил глаза Марков. Можно было выхватить авторучку, пульнуть в этого гада снотворной иголкой, но что потом? Его начнут
Гриша не стал класть ручку в сейф, а сунул во внутренний карман бушлата. Это Лере очень не понравилось…
Майор запер сейф, нажатием кнопки поднял маскировочный щит. Лена подумала, что, когда этот вояка уйдет, у нее есть шанс придавить эту стерву. Все же она помоложе и поздоровее этой бабы. Но что потом?!
— Сидите тихо! — шепотом предупредил Гриша. — Свет не включайте, не курите и не орите. Отопру вас только уже в воздухе.
Он вышел, запер дверь снаружи и удалился.
После этого в помещении наступила полная темнота. Иллюминатор был закрыт противосолнечной шторкой, и через него ни одного лучика света не проникало, тем более что на дворе стояла ночь. Дверь тоже закрывалась плотно и наглухо. Пожалуй, для того, чтоб ее нашарить, пришлось бы потратить много времени.
Впрочем, обе затворницы и не собирались этого делать. Они сидели тихо, как мыши, отчетливо понимая, что ежели их тут обнаружат, то судьба у них будет скорее всего общая, несмотря на все, как говорится, «различия и противоречия». Они с удовольствием перестали бы даже дышать, если б это было возможно, потому что им казалось, будто дышат они слишком громко.
Вне каютки тем временем происходила какая-то бурная деятельность. До ушей «пассажирок» долетали рычание моторов, какие-то стуки, бряки, лязги, топот, неясные голоса. Особенно внимательно Лера и Лена прислушивались к шагам. Естественно, когда кто-то проходил мимо двери, то по мере. приближения шагов пульс у обеих гражданок заметно учащался, а когда шаги начинали удаляться — дамы испускали тихий вздох облегчения. Наиболее тяжко переносились те нередкие случаи, когда люди, проходившие или пробегавшие мимо дверцы, замедляли шаг. Аж в висках стучать начинало, и казалось, будто сердце выпрыгнет из грудной клетки…
Сколько времени тянулась погрузка, ни Лена, ни Лера не замеряли. Может, час, а может, больше. Во-первых, разглядеть что-либо на циферблатах часовони не могли, а во-вторых, через какое-то время летчики запустили двигатели, чтобы прогреть их перед стартом. Свистяще-звенящий шум турбин почти начисто заглушил все прочие звуки, доносившиеся из-за двери, и понять, закончилась ли погрузка, прошло ли незамеченным наличие неучтенного «КамАЗа», собираются ли отправлять самолет или намереваются предварительно его обыскать, чтоб отловить посторонних, было невозможно.
Даже тогда, когда ритм двигателей изменился и ощути-лось, что самолет сдвинулся с места, начав выруливать на старт, успокоения в душах дам не наступило.
Во-первых, обе прекрасно понимали, что после взлета они окажутся в еще большей зависимости от майора Гриши. Лена переживала меньше, потому что она ощутила свою подневольность еще на дороге, с того момента, когда ее разоружили. Да и вообще, она была тем самым люмпен-пролетарием, у которого даже цепей нету, чтоб их потерять. А вот Лера, у которой буквально рядышком, за спиной, в замаскированном сейфе лежали ее баксы наличными, а также капсулы и ампулы, которые могут многомиллионные прибыли принести, испытывала смесь страха с досадой и негодованием. Только что, казалось бы, была хозяйкой положения, а теперь, по сути дела, стала рабыней. Господи, неужели она не могла предвидеть всего этого?! Жалкая, доверчивая дура!!!