Отпетые плутовки
Шрифт:
Под утро я все-таки уснула, а когда открыла глаза, в окно светило солнышко, было весеннее утро и бояться не хотелось. Вчерашний вечер казался глупой выдумкой. Я посмотрела на соседнюю кровать: пуста и аккуратно застелена. Я вскочила и подбежала к окну: машина стояла там, где ее оставили вечером. Может, мне все приснилось?
Я оделась и направилась в кухню. На плите стоял чайник и радостно хрюкал крышкой. Чайник я выключила и пошла на улицу. Во дворе Сашка, голый по пояс, обливался водой из ведра. Я поежилась, запахнула куртку и
— Здорово, Марья, — сказал он с улыбкой и пошел к дому, закинув за шею полотенце и вытирая лицо.
— Здравствуй, — ответила я. — Чайник вскипел.
— А вот это хорошо. Пошли, чайку попьем. Как тебя по батюшке?
— Павловна.
— А что, Марья Павловна, — спросил он, когда мы пили чай, — в селе телефон есть? Мне в город позвонить надо.
— Есть. На почте.
— Хорошо. Чайку попьем и поедем на почту.
— Послушай, — начала я, стараясь придать голосу наибольшую убедительность. — Отпусти меня. Можешь жить здесь, сколько хочешь, и машину бери, и деньги, а я про тебя никому не скажу, честно.
— Ага. Я тебя отпущу, а ты к ментам побежишь.
— Не побегу. Поверь, я правду говорю. Сашка покачал головой.
— Я себе и то не каждый день верю. Поживешь со мной немного.
— Муж будет беспокоиться.
— Я тебе оправдательную записку на пишу. Не боись. И вот еще что, Марья Павловна, мордашка у тебя очень красивая, грех такую портить, так что не нарывайся и о кастрюльке помни.
— Я буду молчать, только отпусти.
— Отпущу, на что ты мне. Но попозже. Поехали.
На почте не было ни души, за исключением сидящей за стойкой Людмилы Ивановны. Я подошла к ней, а Сашка стал звонить, при этом стоял лицом ко мне и зорко поглядывал. Я болтала с Людмилой Ивановной, безуспешно пытаясь найти выход из дурацкого положения. Я могла написать записку и передать ей. Женщина она неглупая и должна сообразить. Я покосилась на Сашку, прислушиваясь к тому, что он говорит. В этот момент он как раз объяснял кому-то, как проехать к нашей деревне, и следил за мной. Это ясно, стоит мне сделать что-то подозрительное, по его мнению, и голова моя будет напоминать кастрюлю. Рискнуть? Я опять на него покосилась. Черти из Сашкиных глаз исчезли, смотрел он холодно и зло, и я снова подумала, что человек он, безусловно, опасный.
Он закончил разговор, я попрощалась, и мы вышли на улицу. Меня неудержимо тянуло к людям. Не может он убить меня белым днем на глазах у граждан. Или может?
— Зайдем в магазин, — сказала я. — Хлеба купим, еще что-нибудь.
— Возьми-ка меня под руку, Марья Павловна, и помни, что я тебе говорил.
Я долго толклась в магазине, рассыпала сдачу, перекладывала покупки, но закричать, попросить о помощи так и не рискнула.
Возле дома нас поджидала тетя Катя.
— Маш, ты семян привезла? — поздоровавшись, спросила она.
— Привезла, пойдемте.
Мы вошли в дом, я стала выкладывать семена и все думала, что же мне делать? Присутствие соседки успокаивало, и я пригласила ее пить чай. Мы с тетей Катей чаевничали, а Сашка чистил картошку и скалил зубы.
— А Дима-то, что не приехал? — спросила тетя Катя.
— Сегодня должен, ждем. У нас на дворе проводка сгорела, вот привезла Сашу, он мастер, починит.
— А я смотрю, с утра машина под окошком, думаю, приехали, а пока со скотиной возилась, вас уж нет.
— В село ездили.
— А Дима-то автобусом или с Павлом Сергеевичем?
— Автобусом хотел, вот ждем. Тетя Катя покосилась на Сашку, тот радостно улыбнулся и спросил:
— Скотину держите?
— А как же, без скотины нельзя.
— Это точно. У меня тетка в деревне, старенькая, а корову не сдает. Тяжело, сена сколько надо.
— Да полбеды, если покос рядом, а то ведь на горбу не наносишься.
С полчаса они беседовали таким образом, и соседка прониклась к Сашке симпатией. Конечно, про тетку он врал, но выходило у него складно, даже я усомнилась, может, и не бандит он вовсе? Тетя Катя ушла, а я принялась готовить обед, Сашка мне помогал, насвистывал что-то, ухмылялся и выглядел вполне безопасно. Мы сели обедать, когда появился Димка.
Возник на пороге и замер с открытым ртом, уставившись на Сашку.
— Не слабо, — наконец проронил он. — Вот, значит, в чем дело.
— Дима, — начала я испуганно, но натолкнулась на Сашкин взгляд и замолчала.
— Хороша, — продолжил муж. — Обнаглела вконец. Есть в кого. Ты… — повернулся он к Сашке, тот осклабился, а Димка заткнулся.
— Потише, паренек, — произнес мой гость со злой ласковостью. — Я на голову выше тебя и килограмм на двадцать тяжелее, показательный бой устраивать не рекомендую, потому как я тебе шею сверну.Так что до свидания.
Я затравленно переводила взгляд с одного на другого.
— Дима, — начала почти шепотом. — Я тебе объясню…
— Не трудись. — Он еще немного потоптался возле порога и резко бросил:
— Ухожу! Буду жить у мамы.
Хлопнул дверью и исчез, а я заплакала. Сашка продолжал есть суп.
— Помиритесь, — сказал. — Чего ревешь-то. А и не помиритесь, другого найдешь. Такая баба без мужика не останется.
— Заткнись, — сказала я.
— Любишь мужа-то?
— Не твое дело.
Тут я вдруг поняла, что скорее всего стала свободной женщиной, с Димкой и в доброе время говорить было трудно, а уж в данной ситуации просто невозможно. Я вытерла слезы и взяла ложку.
Часов в пять у нас появились гости. Подкатил “жигуленок”, и из него вышли два типа очень подозрительной наружности. На крыльце, где их встречал Сашка, они долго трясли ему руку, хлопали по плечам и даже обнимались. Вид все трое имели бандитский. Увидев меня, мужики присвистнули.
— Ну, Саня, даешь. Где ты ее нашел?