Отпущение грехов
Шрифт:
— Сколько времени тебе требуется, чтобы прийти в себя после занятий любовью?
Он снял презерватив, затем наклонился, подобрал с пола шорты и кружевные трусики и протянул их Гейл. Ее загадочный взгляд заставил Эндрю занервничать.
— А что? Почему ты спрашиваешь? — Он страстно прильнул к ее губам.
Но одеваться Гейл не стала. Она соскользнула с крышки буфета и шагнула ему навстречу.
— Минут тридцать? — В ее выразительных золотисто-зеленых глазах возник лукавый блеск.
Эндрю пожал плечами.
— Примерно. Может быть, меньше, — ответил
На ее слегка распухших губах появилась улыбка, окончательно сбившая его с толку. Что у нее на уме?
— Так я и думала. — Гейл встала на цыпочки, поцеловала его, а потом подошла к холодильнику. Она открыла морозилку, пошарила там и тихонько засмеялась, обнаружив то, что искала.
Потом Гейл закрыла дверь холодильника и повернулась к нему лицом.
— Ты проиграл пари. Готов платить? — спросила она.
Эндрю, потерявший дар речи, только кивнул в ответ. Слава Богу, что он не разучился ходить и мог передвигать ноги, когда эта женщина манила его пальцем. Он поплелся следом, не сводя глаз с ярко-красной пачки вишневого мороженого, которую Гейл держала в руке.
Глава 12
— Ты выиграла нечестно.
Она хитро улыбнулась. Да, конечно, но в любви, как и на войне, все средства хороши. Нет, не в любви, подумала она. В сексе. Удовольствие. Огромное удовольствие, вот и все. Секс, ничего большего. Даже если они были созданы природой для того, чтобы дарить друг другу наслаждение. Это не любовь. Нет. Ни под каким видом. Или она просто морочит себе голову, пытаясь удержать сердце на замке?
Гейл рывком затянула узел на голубом шелковом шарфе, надежно привязывавшем правую руку Эндрю к спинке кровати.
— Я говорила, что могу заставить тебя кончить, не прикасаясь к тебе.
— Я не думал, что ты станешь хитрить, добродушно пожаловался Эндрю. — Твое мороженое сейчас растает.
— Можешь не беспокоиться, — сказала она, плотоядно улыбнулась и обвязала шарфом с набивным рисунком левую руку Эндрю. — Ручаюсь, это тебе понравится… Ну вот и все. Как тебе, удобно?
Эндрю выгнул шею, посмотрел на результаты ее рукоделия и слегка подергал шарфы. Те не поддавались.
— Не могу поверить, что позволил втянуть себя в эту историю, — сказал он, бросив на Гейл тревожный взгляд. — Кстати, док, если уж на то пошло, то связывать должен был я.
— Может быть, в следующий раз. — Гейл спрыгнула к кровати, подошла к комоду, достала еще два шелковых шарфа и вернулась. — Но пари есть пари, и ты проиграл.
— Ты нарочно обманула меня, — заспорил он, еще раз безуспешно подергав путы.
Гейл засмеялась и, боясь, что Эндрю передумает, быстро привязала его ноги к столбам кровати.
Эндрю попытался поднять ногу, но обнаружил, что может сдвинуться с места всего сантиметров на десять.
— Кто научил тебя вязать такие узлы?
Брат, едва не вырвалось у Гейл, но она сдержалась.
— В детстве я была настоящим сорванцом, — вместо этого сказала она.
Что ж, это было правдой. Тогда Крис был ее чуть ли не единственным товарищем по играм. Брат всегда издевался над ее куклами и натравливал на них своих оловянных солдатиков. Во время летних каникул она неизменно была капитаном, попавшим в лапы злобного пирата, или пленником, захваченным солдатами удачи. Обе роли заканчивались тем, что ее связывали и подвергали пыткам. Конечно, представления брата о пытках ограничивались поглощением мороженого у нее на глазах. При этом он съедал и половину ее пачки. В общем, это было довольно невинно, но для восьмилетней девочки потеря даже четверти ее порции мороженого являлась серьезной душевной травмой.
Дождавшись взгляда Эндрю, Гейл сняла с себя полосатую блузку и позволила ей соскользнуть на пол. Потом она развернула вишневое мороженое, продолжая глядеть ему в глаза.
В прищуренных глазах Эндрю читалось желание, смешанное с любопытством и дурными предчувствиями.
— Боюсь спрашивать, но что у тебя на уме?
Она разместилась между его ногами и оперлась коленом о матрас.
— Просто хочу тебя немножко потрогать. — Гейл провела рукой по его бедру, наслаждаясь прикосновением к гладкой коже.
— Потрогать, — грудным голосом повторил он. — Потрогать — это хорошо.
— Может быть, немножко поцеловать, — добавила Гейл, подбираясь к нему поближе.
— Я люблю, когда меня целуют.
— И чуть-чуть пососать.
Она сунула мороженое в рот.
Глаза Эндрю вспыхнули.
Она медленно вынула мороженое, набрав полный рот слегка подтаявшей сладкой жидкости.
Лавкрафт застонал.
Гейл раздвинула его колени и начала приближаться к восставшему мужскому члену, пока его кончик не уперся в нежные и чувствительные половые губы.
— И, конечно, слегка полизать, — прошептала она, коснувшись языком холодного бруска мороженого и двигая бедрами так, чтобы раздразнить Эндрю.
Он заскрежетал зубами и испустил еще один стон. Наверное, даже в раю не было более эротичного зрелища, чем зрелище Гейл, облизывавшей мороженое. Но то, что к ней нельзя было прикоснуться, обрекало его на адские муки.
Она сунула мороженое в рот, а потом мучительно медленно вынула его. Когда Гейл втягивала в себя холодную жидкость, на ее щеках появлялись ямочки. В сочетании с ритмичным вращением бедер это сводило Эндрю с ума. Страстный шепот Гейл ранил его прямо в сердце.
Черт побери, он не помнил, когда в последний раз так возбуждался. Причем Гейл оказалась права. Она действительно не прикасалась к нему. Пока. Если бы она это сделала, он просто взорвался бы.
— Ты любишь вишни? — спросила она.
Эндрю проглотил слюну.
— Да, — проскрежетал он. — Я люблю вишни.
— Угу. Приятно слышать.
Эндрю не знал, что сильнее возбуждало его уже напрягшееся тело — то ли желание, снова горевшее в глазах Гейл, то ли нарочито неторопливые прикосновения ее влагалища. Он ощущал каждый волосок на ее шелковистой коже. Вдыхал множество ароматов: душный терпкий запах секса, нежный цветочный запах ее туалетной воды и фруктовый запах мороженого.