Отпущение грехов

Митчелл Фрида

Небеса, подумал Эндрю, зажав губами рот Гейл, из которого вырвался последний страстный крик. Место, которое для него запретно. Место, куда его не впустят. Разве заслуживает рая мужчина, занимающийся любовью с женщиной, которую он соблазнил только ради того, чтобы добиться своей цели? То, что этой целью является торжество закона, оправданием не является. Обман есть обман.

Собственная правота доставляла Лавкрафту огорчение второй раз в жизни. Впервые это случилось тогда, когда

родная мать взяла героин и бросила Эндрю на произвол судьбы. Но на этот раз результат должен был оказаться еще более удручающим. Как для него, так и для Гейл.

Да, он установил с ней близкий контакт. Именно это было его целью. Черт бы ее побрал, эту цель, подумал Эндрю. Из-за его фанатичной решимости добиться победы любой ценой и во что бы то ни стало закончить дело ни он, ни Гейл больше никогда не станут прежними.

Все изменится, как только он скажет ей правду.

Он бережно прикрыл обнаженное плечо Гейл простыней с цветочным рисунком, оставил женщину, спавшую беспробудным сном, и пошел в ванную, чтобы принять горячий душ. Боль, от которой ныло тело, не имела никакого отношения к столкновению на баскетбольной площадке, случившемуся три дня назад. Ее причиной было нечто куда более приятное.

Секс. Страсть. Эротика.

Головокружительный секс с женщиной, которая каким-то образом сумела забраться к нему в душу, хотя он хотел только одного: узнать, где скрывается ее брат. Менее романтичного человека, чем он, не было на свете. Он не умел манипулировать своими чувствами как фокусник и не верил в счастливые концы. Большинство его дел кончалось кровью или трагическими распадами семей. Эндрю вывернул кран и встал под обжигающую струю, зная, что отныне все изменится.

Сумасшедшему роману, который начался у них с Гейл, сужден трагический конец.

Он уперся ладонями в кафель и наклонил голову, дав возможность горячей воде стекать по спине. Неужели нет способа закончить это дело и сохранить Гейл? Эндрю перебирал в уме вариант за вариантом, но ответ всегда оставался одним и тем же. Гейл проклянет его, и они расстанутся. Расстанутся навсегда.

А если это так, почему он не лезет вон из кожи, чтобы найти Кристофера Нортона? Почему не задает Гейл вопросов, которые могли бы навести его на след жертвы? Какого черта он топчется на месте?

Эндрю стиснул кулаки. С первого взгляда на снимки, сделанные скрытой камерой, он понял, что эта женщина не типичный объект слежки. В глубине души он подозревал, что Гейл понятия не имеет, где ее братец скрывается все эти три года.

Он поднял лицо навстречу жгучей струе и молча выругал себя за глупость. Ослушник Лавкрафт совершил ошибку, достойную новичка, и должен винить в этом только самого себя. Он позволил себе влюбиться.

Он закончил принимать душ и попытался понять, чем это может завершиться.

— Тем, что я останусь без работы, — проворчал Эндрю, снимая с перекладины махровое полотенце персикового цвета.

Он вытерся, завязал полотенце на талии, вернулся в спальню и остановился на пороге. Увидев, что Гейл все еще крепко спит, он испытал досаду, смешанную с облегчением.

Ему нужно было немедленно решить два вопроса. Что сказать Гейл теперь, когда они нарушили все запреты и перешли все границы?

От ответа у него сжалось сердце.

Ответить на второй вопрос было еще труднее. До каких пределов он согласен дойти, чтобы получить у Гейл нужную информацию и сохранить работу в ФБР?

От ответа на этот вопрос его сердце превратилось в камень.

Гейл благодарно улыбнулась официантке и попыталась не обращать внимания на пристальный взгляд Айрин. К несчастью, ее замысел не удался. Согласившись принять неожиданное приглашение на обед, она поступила необдуманно. Если бы она была внимательнее, то не угодила бы в сети подруги, дерзко пытавшейся вторгнуться в ее личную жизнь.

— Мне уже доводилось видеть такие взгляды, — сказала Айрин, деловито выковыривая из салата помидоры. — Но на тебя это не похоже.

Гейл обильно посыпала свой салат перцем.

— Понятия не имею, о каком взгляде ты говоришь, — сказала она и уставилась в тарелку, прекрасно зная, что именно имеет в виду Айрин.

— Да у тебя на лбу написано: «Я влюблена». Я старше тебя вдвое и видела многое. Так что можешь не отпираться.

Гейл открыла рот и тут же захлопнула его.

— Ничего подобного, — наконец не слишком убедительно возразила она.

— Золотце, — протянула Айрин, в добрых голубых глазах которой искрился смех, — сегодня по сравнению с тобой Ширли казалась кладезем премудрости. Если хочешь знать мое мнение, это просто стыд и позор.

Гейл хмуро посмотрела на подругу и вынула из салата ломтик помидора.

— Вот и держи свое мнение при себе.

Трудность заключалась в том, что Айрин совершенно права. Совесть не позволяет ей отрицать справедливость обвинения. Сегодня Гейл действительно была рассеянной, и все в клинике заметили, что она то и дело смотрит куда-то в пространство. К вящей досаде молодой женщины, в этот список входил и старый ворчун Спенсер.

Винить в этом некого, кроме самой себя. И Эндрю.

Уголок ее рта невольно приподнялся.

Айрин положила вилку на край тарелки.

— Ну вот опять… Что с тобой сегодня? Или, точнее, кто?

Гейл отвернулась, чтобы не видеть улыбки на морщинистом лице Айрин.

— Не имеет ли это отношения к твоему новому соседу?

Гейл хотела что-то ответить, но снова промолчала. Какой смысл спорить, если это бесполезно?

— Я так и знала, — сказала Айрин, шлепнув ладонью по столу. — Стало быть, ты трахаешься с тренером Лавкрафтом?