Отпущение грехов

Серегин Михаил Георгиевич

Священник встал, прошлепал в мокрых носках за мужиком в соседнюю комнату и растерянно заморгал. Исмаил стоял у стены – злой и бледный. Он кинул на отца Василия быстрый взгляд и, было видно, не обрадовался.

И в этот момент голова отца Василия странно хрустнула, а перед глазами поплыли разноцветные, как новые деньги, круги.

* * *

Сознание возвращалось медленно. Сначала в ушах раздался звон, постепенно перешедший в треск и обрывки слов. Затем перед глазами появилась картинка. И лишь потом отец Василий начал отдавать себе отчет в том, кто он и где он.

Теперь Исмаил сидел на полу с завернутыми за спину руками и тревожно поглядывал в сторону разжалованного патриархией священника. Отец Василий скосил глаза вправо. Там, привязанный к стулу, сидел другой персонаж – плохо выбритый, крупный, слегка обрюзгший кавказец. Сам отец Василий полулежал у стены, опершись о нее правым плечом и затылком. В комнате были еще люди, но кто они такие, отец Василий не видел – для этого следовало поднять голову.

Он попытался, и шея моментально отозвалась острой болью.

– Поп очухался, – доложили там, наверху, куда не дотягивался взгляд бывшего священника.

– Да хрен с ним. Пусть лежит.

Отец Василий попытался привстать, но его тут же придавил к полу чей-то ботинок с окованным латунью носком.

– Тебе лежать сказали! Вот и лежи.

– Ты, Махмуд, не понял, куда попал, – продолжил давно идущий разговор кто-то, отсюда не видимый. – Мы с тобой цацкаться не будем.

Привязанный к стулу кавказец приподнял голову и посмотрел куда-то вверх совершенно отрешенным взглядом.

– Переведи ему, Исмаил, если он по-русски не понимает, – предложил тот же голос мулле.

– Он сказал, что может тебя убить, – жутко гнусаво, как видеопереводчик, но на чистом русском языке «перевел» мулла.

Отец Василий хмыкнул – Исмаил был в своем амплуа.

– Ты что, козел?! Смеешься?! – возмутился голос.

– Он понял, – кивнул Исмаил.

– Ты у меня допрыгаешься! – пригрозил голос.

– Ладно, Купон, хорош, мы не за этим пришли, – одернули его.

«Вежливые ребята, – подумал отец Василий. – Даже слушать приятно».

– Значит, так, Махмуд, я повторяю вопрос: у кого товар берешь? – постепенно наливался яростью голос Купона.

– Какой товар? – хрипло спросил Махмуд.

– Те стволы, что ты позавчера саранским пихнул! Вот какой! – взревел Купон. – Что ты целку из себя строишь?!

– Я ничего… про стволы… не знаю, – выдохнул Махмуд и закашлялся.

– Пацанам зеленым будешь баки заколачивать, – устало выдавил сквозь зубы кто-то, до сих пор молчавший. – Стволы были, и ты их скинул саранским. Конкретно – Резаному. Из рук в руки. Он тебя нам и сдал. Ты, козел, лучше колись. Мы не менты. Молчанка с нами не проходит.

– Что… ты… хочешь? – прокашлял Махмуд.

– Откуда стволы взял, мы знаем, – прошелся по комнате Купон. – Брыкаловские стволы… Говори, с кем конкретно работаешь? Кто тебе их дает?

– Кузьма, – обессиленно выдохнул Махмуд.

– Кузьменко, что ли?

– Он.

– А почему он с нами работать не хочет?

– Я не знаю, но вы к нему не суйтесь. Хуже будет.

– Не понял. Ты что – угрожаешь нам?! А, Махмуд?! Ты нам угрожаешь?!

– Нет, Купон. Я правду говору. Кузьма чужих не любит. Ты чужой.

Купон нервно заходил из угла в угол. И вдруг резко остановился.

– Ты ничего не понял, Махмуд. Это ты здесь чужой! Ты!!! Понял?! А я свой! Свой я!!! Свой!!! И это тебя здесь не будет, а я здесь буду всегда!

Купон подлетел к Махмуду, схватил за грудки и принялся трясти, высказывая что-то оскорбительное и совершенно ненужное, пока братва не оттащила его в сторону.

«О-хо-хо! – сказал про себя священник. – А дело-то серьезное! Зря я сюда попал, совсем зря! Напрасно, можно сказать, в гости пошел… Ох, Исмаилушка, ну и знакомые, блин, у тебя!» Он пошевелил руками и ничего не понял – они были совершенно свободны!

– Ладно, Купон, давай думай, что с ним делать, – напомнили откуда-то из угла. – Мочить – значит, мочить…

– Не надо… меня убивать, – закашлявшись, попросил Махмуд. – Я против вас ничего не делал.

– Ты на нашей территории работал!

– Я знаю, что с ним сделаю. – Купон остановился посреди комнаты. – Я его в область отдам, Иващенке. Он как раз из Чечни вернулся, злой как черт! Обра-адуется земляку!

«Иващенко?» – мелькнуло у отца Василия смутное воспоминание. Что-то он слышал об этом начальнике отдела УВД области.

– Не надо… Иващенке! – прокашлял Махмуд. – Не надо, брат!

– Точно. Так и сделаю. Скобцов купленный на корню, а Иващенко – мент тухлый, а теперь еще и обстрелянный. Хрен он тебя выпустит – ни за бабки, ни за как.

– Не надо, не сдавай меня, брат! – взмолился Махмуд и задергался на стуле.

– Все! Хорош! – видимо, принял окончательное решение Купон. – Лесик, Мася, грузи чеха в тачку!

– А с этими что? – ткнули отца Василия в бок окованным латунью ботинком.

– Пусть грехи замаливают! – хохотнул Купон. – Да ты не дрейфь, мулла молчать будет, как немой, иначе в подельниках паровозом пойдет! А поп и сам с Кузьменко не в ладах. Так, поп?

Отец Василий нахмурился и промолчал.

Братва отвязала бормочущего Махмуда от стула и поволокла к выходу. Исмаил дождался, когда все выйдут, и метнулся к отцу Василию.

– Как ты, Мишаня?!

– Хреново. Чем это они меня?..

– Трубой, кажется. Давай помогу.

Исмаил осторожно приподнял отца Василия и усадил на диван. Шею и затылок простреливало острой болью.

– Не знал, что у тебя такие знакомые, – хмыкнул бывший священник.

– Махмуд – мой прихожанин, – сурово сказал мулла. – Ты сам сдал бы прихожанина властям?