Отпуск бойцовской курицы
Шрифт:
— Ты что же, думаешь, это дядя Гера ее? — мне очень не хотелось верить, что Хобот причастен к убийству Марго. Вовка говорил, что вот уже десять лет человек ведет нормальный образ жизни. Может, все-таки пойти к нему? Не станет же он меня убивать? Вроде как мы с ним подружились… Схожу, решила я, только без Дуськи.
— А чего у тебя с рукой? — озабоченно спросил Иван.
Тут я вспомнила, что опять пострадала, и при свете рассмотрела локоть. Шмякнулась я крепко! Локоть был здорово разбит, правда, кровь уже запеклась. Интересно, противостолбнячная сыворотка еще действительна или придется снова идти к фотографу? Наверное, все-таки придется.
— Упала! — ответила я. — В гроте.
— Там, где голова? — понизив голос, полюбопытствовал юнга.
— Откуда про голову знаешь? Дуська проболталась?
— Ничего не Дуська. Я ж тоже не дурак. Откуда тогда ты знаешь, что тело без головы и без правой руки? Не во сне же тебе привиделось?
Пришлось рассказать Ивану историю находки. Он в ответ только кивнул головой и ничего не говорил. Да и к чему? Без слов ясно, что дело — дрянь!
Глава 6
Дуська сидела в лодке и, нервно озираясь, пила пиво. Увидев нас, она замахала руками и прокричала:
— Где вы шляетесь? Поехали быстрее! Здесь нас больше ничего не держало, поэтому мы в темпе загрузились и отчалили. По дороге я размышляла. Ванька будет молчать как рыба, я тоже, а вот Дуськино молчание вызывало у меня сильное сомнение. А ну как пожелает поделиться впечатлениями с полковником? Или с Захаром? Где-то на задворках сознания мелькнула мысль: может, Вовку сюда вызвать? Но я тут же задушила предательскую идею. Вовка меня со свету сживет. Скажет, что даже на отдыхе я нахожу приключения на свою… ну, эту самую… и на его тоже! А я что, виновата? Что я, штампую, что ли, трупы?
Скоро мы уже тормозили возле причала со стороны Алчака.
— Девчонки, — начал Ванька, — вы это… поосторожней с языками-то! Не ровен час, узнает кто! Покою лишимся начисто!
— Что ж мы, совсем без понятия? — обиделась Дуська.
— Ага, ну, ладно! Я вечерком к вам загляну. Пока! — И юнга умчался.
Мы с Дуськой неторопливо брели по набережной. Кругом весело суетился отдыхающий люд, то и дело раздавался смех и слышались веселые детские голоса. Я с легкой завистью взирала на курортную суету и пришла к неутешительному выводу, что спокойного отдыха нам уже не видать — страшная находка будет напоминать о себе в самые неподходящие моменты. Глубоко вздохнув, я взяла под руку Дуську и печально процитировала незабвенного Остапа:
— Пошли, Дуся! Мы чужие на этом празднике жизни!
— А пообедать?
Несмотря на все жизненные перипетии, аппетит у сестрицы был всегда в порядке. Что бы ни случалось, позаботиться о хлебе насущном она никогда не забывала. Когда ее предпоследний муж потерял барсетку с огромной суммой чужих денег и какими-то важными документами, Дуська, шмякнув благоверного по спине, заявила, что с бандитами он будет разбираться самостоятельно, и отправилась на кухню стругать салат и жарить котлеты. Димка ходил вокруг и жалобно вздыхал, надеясь на моральную поддержку своей половины. Но половина поддерживать его не стала, уселась за стол и принялась с аппетитом уплетать только что приготовленный обед. Супруг, видя такое пренебрежение к своим неприятностям, разозлился, хлопнул дверью и ушел. Я в то время гостила у Дуськи и переживала разрыв больше нее, придумывая различные варианты, как можно помочь Димке и куда он мог пойти. Евдокия только усмехалась, но в конструктивный диалог со мной вступать не пожелала. Смолотив почти все котлеты и запив их чаем, сестра преспокойно отправилась смотреть по видику свое любимое кино, оставив меня на съедение собственным терзаниям. Не придумав ничего существенного, я вскоре присоединилась к ней. Вечером явился Димка, пьяный как сапожник. Он мычал что-то неразборчивое и все пытался пожаловаться мне на свою нелегкую жизнь с Дуськой. Видя его страдания, я попыталась посочувствовать и призвать Дуську к ответу. Сестрица, метнув злобный взгляд сначала на Димку, а потом на меня, ушла на кухню доедать оставшиеся котлеты. Все то время, что она пировала, ее супруг лил слезы и мычал. Я растерялась, потому что мужские слезы видела впервые в жизни, прибежала к Дуське и потребовала немедленной помощи. Евдокия кивнула, вышла в коридор, где уютно расположился Димка, огрела его по спине лопаточкой для обуви и, схватив за шкирку, поволокла спать. Димка не возражал. Он с удовольствием расположился на коврике возле супружеской кровати и заснул. Как ни странно, проблема вскоре решилась и без Дуськиного участия. За все время, что длились разборки, она поправилась на три килограмма. Вот я и думаю, может, это у нее нервное?.. Поэтому сейчас я возражать не посмела, а уныло поплелась вслед за Дуськой в очередное прибрежное кафе.
— Ты чего будешь? — задала вопрос сестрица, изучая меню.
— Кофе со сливками.
— И все? — грозно глянула на меня Евдокия.
— Да, — пискнула я, боясь поднять на нее глаза, ибо знала, что сейчас начнется процесс воспитания. Она иногда вспоминала, что на три месяца старше меня и имеет кое-какой педагогический опыт: два года Дуська проработала в детском саду воспитательницей.
— Значит, так: или ты ешь как следует, или я звоню Ромке и рассказываю, что ты опять вляпалась. Выбирай, считаю до трех. Раз…
По счету три я согласилась запихнуть в себя салат и фаршированный перец. Из собственного жизненного опыта я знала, что схалтурить не удастся и придется съесть все до последней крошки, терпеливо пережидая всплеск воспитательной активности у Дуськи. Сестра удовлетворенно кивнула и сделала заказ миловидной официантке.
Вяло ковыряя вилкой в салате, я ни на секунду не прекращала мыслительный процесс. Меня не оставлял вопрос: за что убили Марго? Версий было две. Первая: ее убил Хобот за жадность. Леди очень много требовала с богатого любовника. Вот и поплатилась. Тут же возникало противоречие: Герман Максимович с легкостью отдал мне перстенек стоимостью, если верить Дуське, с хорошую квартиру. Значит, жмотом он не был. Вторая версия заключалась в том, что прикончил Марго черный незнакомец. А за что? «Кто шляпку спер, тот и старушку пришил!» — говорила Элиза Дулитл. Иными словами, чтобы отыскать убийцу, нужно понять, кому выгодна смерть девушки. Так за что же ее могли убить? Вариант с маньяком я отвергла сразу. Если бы это было дело рук местного маньяка, он наверняка снял бы с трупа все украшения. А на руке, той, что была отдельно от тела, блестел очень даже неплохой золотой браслетик. Точно такой же украшал и щиколотку покойной. Указательный палец другой руки, той, что была на месте, украшал массивный перстень. Остались только двое подозреваемых: Хоботков Герман Максимович и черный незнакомец. Теперь я была уверена, что с Хоботом необходимо встретиться. А вот где искать черного дядьку? Я закрыла глаза и попыталась восстановить события недавнего утра. Так, рынок, дыня, шляпка, Захар, экскурсия… Вот и они. Марго раздраженно постукивает ножкой по асфальту и нервно теребит сумочку, висящую через плечо. Стоп!
А вот сумочки-то я и не обнаружила! Я, конечно, не искала, но, по крайней мере, на глаза она мне не попадалась.
— Женька, спишь, что ли? — вывел меня из задумчивости голос Дуськи.
Я открыла глаза.
— Доедай скорей да пошли домой. Я тоже спать ужасно хочу.
— Дусь, а можно, я не буду доедать? — подняла я на сестру полный надежды взгляд, пытаясь угадать, прошел у нее приступ воспитательной лихорадки или нет.
Евдокия махнула рукой и бросила:
— Черт с тобой! Ходи голодной. До вечера ничего не получишь!
Я радостно кивнула и заторопилась домой, чтобы Дуська, не дай бог, не передумала.
Во дворе нас встретил хмурый полковник. По всем признакам, он терзался страшным похмельем, а злая супружница не желала входить в положение несчастного и денег на опохмелку не выдавала. Дядя Саша сидел на лавке в тени персикового дерева и уныло поглощал кефир. Увидев нас, он заметно оживился:
— Здравствуй, Евочка, добрый день, Евгения!
Надо же, он, оказывается, и имя мое вспомнил! До сего дня я у него была просто девушкой.
— Чего-то вы рановато сегодня с моря вернулись? Ужарели, поди?
Мне понравилось словечко «ужарели». Я неопределенно пожала плечами, а Дуська, бросив «Здрасьте!», прошмыгнула в комнату. Полковник многозначительно поманил меня пальцем.
— Евгения, — торжественно начал он, — я вчера малость перебрал. Так вы уж не серчайте! Юбилей как-никак!
Я сурово кивнула, понимая, к чему клонит дядя Саша.