Отпуск Мегрэ
Шрифт:
Доктор замер.
– Все было просто, как вы понимаете. И даже много проще, чем об этом думают.
– Жалости вы не испытывали?
– Об этом я как-то не думал. Меня и теперь это слово шокирует.
– Однако он ее любил…
– Вовсе нет. – И доктор, не дрогнув, взглянул в глаза комиссару. – Если вы так говорите, то ничего не поняли. Он был влюблен, я согласен. Но влюблен не в нее, поймите. Он ведь ее толком не знал и не мог любить по-настоящему! Разве приходилось ему видеть ее больной и некрасивой, слабой и хныкающей?
Нет, он ее не знал. Просто любил некую женщину. Такую же роль сыграла бы для него любая другая. Знаете, что соблазняло его больше всего? Мое имя, мой дом, некая роскошь, репутация. Платья, которые она носила, и тайна, ее окружавшая. Я продолжаю, Мегрэ… – Впервые он назвал комиссара фамильярно. – Я уверен, что не ошибаюсь. Без меня, без моей страстной любви к ней он бы ее не полюбил.
– Вы долго с ним разговаривали?
– Да. В той ситуации, в которой он оказался, да. Он не мог отказаться мне отвечать. – Теперь доктор как-то даже стыдливо отвернулся. – Мне необходимо было узнать, – проговорил он тихим голосом, – все детали, понимаете? Все эти мелкие грязные детали…
Все это происходило там, наверху, в кабинете с матовыми стеклами.
– Мне было необходимо…
Некий пуританизм помешал Мегрэ задержаться на этом вопросе.
– Когда же вы услышали шум?
Беллами очнулся, избавившись от кошмара.
– Так вам это тоже известно? Ну конечно, я догадался об этом вчера, когда вы вдруг захотели посетить мой кабинет для консультаций и особенно когда открыли окно.
– Наверное, все объясняется не только этим…
Нужно было, чтобы она что-то увидела!
– Вопреки тому, что я утверждал в первый день нашего с вами знакомства, моя свояченица любила меня. Была ли это настоящая любовь? Иногда я спрашивал себя, не было ли это просто завистью к старшей сестре…
Он прервал свою мысль, которую попытался развить.
– Все это выглядело так, будто моя мать, Жанна, Лили… не могли выносить зрелища моей настоящей искренней любви к жене. Я ведь долго ходил холостяком.
Жены моих друзей как бы не замечали меня. Но когда у меня появилась Одетта, это сразу подогрело их интерес ко мне, заинтриговало, подтолкнуло на провокации. Я же никогда не подавал повода свояченице. Притворялся, что ничего не замечаю. Предпочитаю не вдаваться в детали, но для нее все это было чем-то сексуальным.
– Она следила за вами?
– Она заинтересовалась, заметив свет у меня в кабинете. Может быть, решила, что я принимаю там женщину? Полагаю, что это бы ее утешило и обрадовало.
Подкрепило бы ее надежды. Не знаю, как уж вам это объяснить, но это каким-то образом дало бы ей мысленно право на меня.
Я резко открыл дверь, как только что сделал перед Жанной. У меня такая привычка еще с детства. Я всегда слышу шорохи за дверью…
Сказал ей первое, что пришло на ум: «У меня клиент, прошу вернуться в дом».
– Она видела вашего собеседника?
– Не знаю… Может быть, но это не имеет значения.
– А вы еще долго оставались с ним?
– Около четверти часа. Он просил у меня прощения, обещал, что не будет искать встреч с Одеттой. Говорил, что убьет себя…
– И вы заставили его написать?
– Да.
– Под каким предлогом?
Некоторое выражение удивления, даже упрека, появилось во взгляде Беллами, которого раздражало то, что он не находит в собеседнике полного понимания.
– Да не нужен был никакой предлог! Я полагаю, сначала он вообще не знал, что писать.
– Вы унесли открытку с собой?
– Да.
– И все время были одеты в смокинг?
– Да.
– В какой же момент вы…
– Как раз, когда он кончил писать. Я взял открытку и убрал ее подальше.
Он сделал это, чтобы не забрызгать открытку кровью!
– Я усадил его на свое место. Он все еще держал ручку. Стоя сзади и выбрав момент, я воспользовался ножом с серебряной рукояткой для разрезания бумаг. Все это очень просто, месье Мегрэ. Все равно он не мог и не должен был жить, не так ли? Особенно после признаний, которые я у него вырвал.
Только теперь губы его дрогнули, но комиссар больше в нем не ошибался.
– Он упал на паркет. Я это предвидел. Время у меня было. Опять послышался шорох за дверью. Я ее приоткрыл. Моя свояченица могла видеть только ноги. «Что случилось?» – воскликнула она. – «Мой клиент упал в обморок, вот и все».
Не знаю, поверила ли она мне. Во всяком случае, до конца не должна была поверить. Но мое объяснение звучало правдоподобно. И, как видите, я был прав, говоря, что у вас нет никаких доказательств, чтобы обвинить меня.
Считаю, что вам бы даже не удалось отыскать тело…
– В конце концов его бы нашли.
– Я потратил часть ночи, чтобы заставить его исчезнуть и чтобы уничтожить следы. Вышел опустить в почтовый ящик письма, которые лежали у него в кармане.
Письмо к родителям. И еще одно к хозяину…
– И чтобы переслать открытку своей теще.
– Совершенно верно.
– Какова же была реакция вашей жены на следующий день, когда она очнулась от искусственного сна?
– Я ничего ей не сказал. А что-либо спрашивать у меня она не осмелилась.
– И вы приходили каждый день, чтобы взглянуть на нее?
– Да.
– И ничем себя не выдали?
– Нет. Она чувствовала себя очень разбитой и подавленной. Я велел ей оставаться в постели.
– А сами отправились на концерт со свояченицей?
– Я ничего не менял в наших привычках.
– Как вы рассчитывали поступать дальше?
– Не знаю.
– Когда Лили обнаружила нож?
– Ну конечно же это она! – воскликнул Беллами. – А я-то все себя спрашивал, что вас натолкнуло на след.