Отпуск на всю жизнь
Шрифт:
Я сижу с ногами на его тахте. Есть у таких охламонов, как Сашок, приятная черта. Они полнейшие пофигисты. Я могу ноги в грязных кроссовках ему на подушку закинуть. Он не то, что не скажет ничего, он даже не заметит. Девочка я приличная, из хорошей семьи, и такого себе никогда не позволю. Но чувство свободы приятно расслабляет.
Сашок завёл свою любимую песню. Это ритуал. Мы здороваемся, то, сё, и как только речь заходит о поступлении в Лицей, начинается стандартная увертюра. Надо закрывать этот вопрос. И ещё, что-то меня зацепило, что-то важное мелькнуло с самого краешка. Никак не могу
– Пари? – предлагаю я. Сашок смотрит на меня с жалостью и огромным сочувствием.
– Даночка, – ой, он почти никогда меня так не называет, – я не совсем совесть потерял. При таких условиях заключают пари только мошенники.
– Да перестань! Когда заключают пари, обе стороны уверены в своей правоте.
– Не всегда.
– Этот вопрос решается просто. Размером ставок. Сколько можешь потерять денег без особых проблем для себя?
– Ты так ставишь вопрос? – Сашок усмехается.
– Так и надо ставить. Не надо увлекаться, рискуя собственными штанами. Я легко могу рискнуть парой сотен рублей. А ты?
– Да примерно так же, только…
– Ну, давай, я ставлю сто рублей, а ты – двести. Если уж считаешь, что твои шансы намного выше.
Убалтываю я его всё-таки. Договариваемся.
– Чувствую себя грабителем женщин и детей, – бурчит Сашок.
– Тогда постарайся, чтобы не чувствовать себя таким. Рассказывай.
Я принесла ему сегодня все его книги. У меня появился свой золотой фонд, папахен подсуетился. Пришла бы раньше, но Пистимеевы уезжали отдыхать.
Когда, наконец, в квартире Пистимеевых подняли трубку, в том разговоре Сашок пригрозил, что полностью меня разочарует. Вот я и прискакала разочаровываться.
Сашок кидает мне какой-то журнал. Тэк-с… научно-популярный физико-математический журнал «Фотон». Для школьников.
– Страница двадцать восемь. Теорема Чевы-Менелая. Твоих знаний по геометрии должно хватить для понимания. Но ты не поймёшь. Не говоря уж о том, чтобы воспроизвести.
Углубляюсь в чтение. Через четверть часа подступает к груди холодок. Он что, прав?! Да нет, не может быть! Ещё через полчаса откладываю в сторону.
– Ну, как? – Сашок вовсе не злорадствует и не смеётся, – Лично я с трудом продрался.
А я не продралась. С первой попытки, по-крайней мере. Сашок утешает:
– С первого раза я тоже не понял. Но, понимаешь… я ж говорил: на таких условиях, как у тебя, я вряд ли поступил бы. Ты должна быть сильнее меня, чтобы прорваться. Если бы ты через десять минут отшвырнула журнал и презрительно сказала «А что тут понимать?», я б в тебя поверил.
Тут же поднимаю журнал, небрежно откидываю и говорю:
– А что тут понимать?
Оба хихикаем, но не очень весело.
– Язык дубоватый и пара моментов не ясна. Логика рвётся, – я не оправдываюсь, я ищу причины поражения.
– Большинство учебников такие. Их не Чеховы с Гоголями пишут.
– Ладно. Не будем изобретать велосипед. Объясняй!
Пистимеев вздыхает «Эх, давно это было…» и сам принимается за чтение. Через четверть часа, сверяясь с текстом, надо признать, не часто, принимается за объяснения. Рисунок делает сам. Он молодец, его я понимаю намного легче, чем текст. А вот и скользкие моменты! Автор статьи опирался
– Но автор не указал ссылку, – возмущаюсь я.
– Я ж говорю, так часто бывает.
– Интересное дело, – я просто негодую, – с нас, школьников, требуют жёстких обоснований, а сами их не выполняют.
Теорема становится намного понятнее. Что-то всё равно цепляет. Какое-то внутреннее неудобство.
– Ты мне дашь этот журнал?
– Бери. На любое время, но с возвратом. Кстати, советую подписаться. Если поступишь…
5 июля, пятница, время 16:00
– Эльвира, быстрее, в пробку попадём! – мы ныряем в салон такси. Когда Эльвира уже права получит?
Мы возвращаемся с занятий с хореографом. Как ни смешно звучит, это одно из направлений подготовки к экзаменам в Лицей на физико-математическое отделение. Эльвира прямо возбудилась на мои идеи и принялась обзванивать всех своих знакомых. От меня отмахивалась, «Отстань! Потом объясню». А теперь у меня ноги болят.
Когда нашла требуемое, соизволила объяснить и мне:
– Даночка, женская красота это не смазливая мордашка. Это осанка и движение. Это манеры и поведение. Это красота тренированного тела. Если к этому прилагается очаровательное личико, хорошо. Если нет, поверь, никто не заметит. Тебе нужен хореограф.
Ага, как же! Так я тебе и поверила. Всё это «движение» должно на чём-то «висеть». На чём? На красивой фигуре и мордашке. Сначала они, потом осанка, манеры и всё остальное.
Да, а потом я увидела её. Нет, не так. ЕЁ со всеми большими буквами. Девушка чуть за тридцать, тёмная шатёнка, Светлана Ярославовна, вышла к нам в гимнастическом купальнике, дополненном чёрными колготками. На ногах простые туфли на среднем каблуке. Я чуть в осадок от шока не выпала, хоть и не мужчина.
А стоило бы покраснеть от стыда, но у меня просто вышибло всё из головы. Так я была потрясена. Стыдиться стоило своего недоверия к словам Эльвиры «поверь, не важно, насколько симпатично личико». Опровержение моего скепсиса стояло передо мной. Я была так потрясена совершенством тела и красотой движения, что лица практически не увидела. К ширине и длине бёдер – ни убавить, ни прибавить, к форме плеч и груди – то же самое, талия – сделать тоньше, значит испортить. Если бы скульптору, создателю статуи Венера Милосская попалась на глаза такая женщина, он бы разбил уже готовую скульптуру. И не отстал бы от неё, пока не залучил бы её в натурщицы.
Лицо, кстати, оказалось вполне симпатичным, что при таких данных оно могло быть совсем заурядным. Действительно, никто не заметит. Я вижу внимательные смеющиеся карие глаза.
Простила ей всё. Заранее. Она ведь в конце занятия мимоходом, сама не сознавая, тяжело оскорбила меня. Прощаю, вздыхаю, но прощаю. Она – богиня, ей можно.
Светлана, так она велела себя называть, тут же берёт быка, в данном случае точнее сказать тёлку, за рога. Гонит нас переодеваться. Нас с Эльвирой. Та со смущением признаётся, что спортивной одежды на себя не взяла.