Отпусти мои крылья
Шрифт:
Наутро просыпаюсь один. Мотылек упорхнула, этого следовала ожидать. Обожает сбегать, все время из рук ускользает. Но сейчас меня мало волнует ее побег. Этой ночью я понял одно – она меня любит. Что бы ни говорила, как бы ни притворялась… раскрылась передо мной, возможно, вопреки своему желанию. Показала все, что я так жаждал увидеть. И затаенную боль, и отчаянное желание, и страсть. Теперь сколько б ни улетала – верну. Но сначала с обвинениями разберусь. Выполню что обещал, заодно узнаю, кто моей девочке вредит. Первая мысль – Димка. Хотя сложно поверить, что настолько дядьке неймется. Просто одуреть можно – годы идут, неужто в кайф вредить девчонке, лично к нему никакого
Вот только пока выясняю – моя девочка снова в Грецию улетает. Злюсь, нервничаю. Даже не дождалась разрешения ситуации с домом! Первый порыв – за ней рвануть. Да сколько же можно вот так бегать? Как раз все доказательства моей непричастности собраны. С ними я сразу к родным Василины отправляюсь. Безумно жаль, что среди них нет Мотылька.
Бедняг уже успели выгнать из жилища. В двушке съемной ютятся, больно видеть. Но хотя-бы не с ненавистью меня встречают. Потому что все эти дни я провел с отцом Василины, защищая его, адвоката нанял, к следователю ходил, доказательства невиновности помогал собирать. Поговорил с Никоном по-мужски, все объяснил ему. И о намерениях в отношении его дочери – тоже. Нормальный мужик оказался, понятливый и разумный. Очень потрепала его жизнь, подкосили последние события. От чего у меня руки в кулаки сами сжимались. Получив неопровержимое доказательство, рванул к дому Димки. И новый сюрприз – оказалось, дядька не один живет! Консьерж в элитном подъезде меня как родственника беспрекословно пустил. Новенький, не знал, что пару лет назад я уже хорошенько на этой самой площадке Дмитрия Бурмистрова отделал. И сейчас планировал сделать то же самое.
Вот только дверь квартиры мне открывает Ника Соболева. Это шибануло похлеще дубины. Ника явно визиту моему не обрадовалась. Побледнела и скисла. Я еще в тот раз еле сдержался, чтоб по морде ей не двинуть. Но пообещал – еще раз встретится на моем пути – не отмажется.
И вот стоит передо мной дрожа как осиновый лист. И снова с пузом…
– Дядькин? – спрашиваю с омерзением в голосе.
Кивает, губу закусывает.
– Артур, я…
– Ваша работа – дом Василины?
– Не моя, - сипло уверяет Соболева. – Дима… Это он. Я отговаривала.
– Да ты че! Неужели совесть появилась?
– Не хочу больше в вашу жизнь лезть, - всхлипывает. – Ребенок у нас будет. Хочу нормально и спокойно жить. Не хочу дрожать, что убьешь его и опять одна останусь. Я… люблю твоего дядю.
– Ну да, вы - идеальная пара, - хмыкаю. – Зачем ему Вася? К чему? Если все у вас хорошо и счастливы.
– Не знаю, - головой качает. Садится на диван, на самый краешек, словно боится меня. – Сама не пойму. Сначала… мы оба ненавидели ее. Я с агентством вредила. Он – родным. Потом она уехала, все затихло… И вот недавно я узнала, что Дима продолжает эту тему. Тебе видимо мстит.
– Это я у него сам спрошу.
– Не нужно! Умоляю! Я все верну!
– Почему собралась возвращать, если он все сделал? Что за кошки-мышки, Соболева? Не понимаешь, что лучше уже не будет? И эту сволочь я теперь точно урою!
У Ники начинается истерика, большего от нее не добиться. Димка, похоже, домой не торопится, а мне находиться у него тошно. Да и никуда теперь оба не денутся. Димка сядет - с теми доказательствами, что у меня на руках, это сто процентов.
Вот только… Дом не получается вернуть. Куплен уже. Покупатель неизвестен. Как поехать к Мотыльку с этой новостью? Такого я не ожидал. В городе своем привык себя хозяином считать. Самым влиятельным и богатым. Забыл, что всегда находится богаче и хитрее.
***
Но я все равно еду
С этим местом связано огромное количество воспоминаний. Каким уродом надо быть, чтобы выгнать отсюда целую семью? Таким как я. Одержимым. Опустошенным. Бешеным.
Видимо поэтому поверила Мотылек, что я это сделал? И я не спешил разуверять ее. Снова слишком поздно узнал, откуда ветер дует. Опять недооценил Димку. Не смог убить, потому что это слишком сильным ударом для родителей было бы. А пострадала снова Василина. И я не помог ей. Лишь добавил масла в огонь. Потому что хотел ее как одержимый. Но признаться в этом не смог. А вот шантажировать – проще, чем душу нараспашку открывать.
Я так хотел заполучить своего Мотылька обратно, что в какой-то момент забыл о том, что не все средства хороши. Это была безумная гонка. В результате которой я получил что хотел. Она стала моей. Но какой ценой? Из-за безумной ночи в казино я потерял свою мечту окончательно. Навсегда. Пообещал выполнить свою часть сделки. Вернуть дом… И не могу этого выполнить. Теперь она убедится в своем мнении, что я бесчестный сукин сын. Обманщик и манипулятор. Совсем как Димка.
Как же больно было услышать от Василины обвинения, что причинил вред ее родным. Мне бы такое и в голову не пришло… Но я виноват. Не заметил, не остановил вовремя Димку. Тем самым позволил думать, что мстительный кукловод, дергающий за ниточки – я.
Теперь, впрочем, уже давно, для них, я для нее - урод последний. Каким же чертовым гениальным психом надо быть, чтобы проворачивать такое? Я задал этот вопрос Димке прямо в лицо. В ответ получил лишь безумную усмешку. Он действительно ненормален. Кайфует от своих интриг, подстав, сталкиваний лбами. Один разговор и Мотылек попала в объектив его ненависти. Не знаю, что так бесило Димку. Ее чистота? Искренняя любовь ко мне? Больше нет ни того, ни другого. Каждый раз мы с Мотыльком оказываемся в проигрыше…
Неприкаянно хожу по комнатам. Мне важна каждая деталь. Ведь этот дом хранит ее запах. Мои воспоминания. Как из окна вылезала, а я ловил. Как чай с Анной Григорьевной на кухне пили, я под столом гладил колено Мотылька, а она краснела и до того мило смущалась, что у меня вставал…
Поднимаюсь на чердак. Не знаю, зачем. Я не собираюсь проверять состояние дома и все ли вещи взяты. Я верну его Василине, сделаю возможное и невозможное чтобы вернуть. Даже если не захочет принять. Мне он ни к чему, она должна была понять это. Мне только она нужна. Всегда только она.
Чердак, как и следовало ожидать, не опустошен до основания. Это невозможно – тут столько всего! И старый шкаф, и машинка швейная. Платье из скатерти… Дотрагиваюсь до него, сжимаю в руке. Подношу к лицу и вдыхаю ее запах… И снова поток воспоминаний. Школа, постановка Шекспира. И Мотылек – прекрасная до дрожи в коленях. Кидаю платье в угол, на стол. Закрываю лицо руками. И тут замечаю, что промахнулся. Оно на полу, возле большой пыльной книги. Подхожу, поднимаю. Под ним книга – «Атлас СССР», ужасная древность, вещь из давнего прошлого, хранимая непонятно зачем. Из него выпадают рисунки. И тут комок сжимается в горле. На рисунках изображен я. Только на сказочного принца похож… Так вот каким Мотылек меня видела? Рисовала меня и не призналась ни разу. Целая стопка рисунков. Когда она сделала их? Что чувствовала в тот момент? И убил ли я окончательно последние ростки этих чувств?