Отпустить или влюбить?
Шрифт:
– Дорогие гости! Позвольте показать вам французско-бельгийский танец! – Громко произнёс Алекс на французском. Дюран перевела на русский. – Движения очень простые. Присоединяйтесь!
Заиграла музыка, и Алекс предложил руку Рейн. Он комментировал движения. Ничего сложного и правда не было: четыре шага вперёд, поворот, четыре шага спиной, поворот, и тоже самое в обратную сторону, шажок к партнёру, от него, и передать даму следующему партнёру. Роберт встал с Мари. Сабина очень хотела выйти, но Виктор о чём-то увлечённо беседовал
Я не видела, когда присоединился к танцующим Эдик, но, когда Рейн попала к нему в пару заметила. Музыка Шапелуаз как раз закончилась, и Рейн осталась рядом с моим братом. Заиграла медленная музыка, и образовавшиеся пары так и остались.
– Софиечка! Я от души благодарен вам за этот чудесный праздник, – искренне произнёс Роберт. Я танцевала со своим учителем. – Вы с Димой такая красивая пара. И будет верхом несправедливости, если вы не подарите миру детей. Сколько можно тянуть?
– Роберт, – я улыбнулась, – у нас уже есть Рейн.
– О, нет, дорогая! Ты прекрасно поняла, что я говорил сейчас не о Рейн!
Выцепила взглядом Эдика и Рейн. Эдик что-то говорил, а Рейн смотрела на него чистым взглядом, ловя каждое слово.
– Мне уже тридцать, – вздохнула. Я почему-то считала, что время родить, для меня уже прошло.
– Это самый прекрасный возраст стать мамой, София, – произнёс Роберт.
Слова Роберта посеяли в душе то, о чём я даже и не задумывалась, но озвучить и решиться так и не смогла.
Рейн, смеясь, играла в мячик с маленьким мальчиком, с которым познакомилась на пляже. Это был первый мой отпуск, который мы проводили вместе, если не считать поездку во Францию. Я научилась разделять работу и ценить время, проведённое вместе с самыми дорогими для меня людьми.
Рейн упала на коленки, чтобы поймать мяч, и кинула его своему новому знакомому. С малышами ей нравилось общаться больше, чем со своими сверстниками.
– Пинай! – скомандовала Рейн, и малыш послушно, со всей силы, на которую был способен четырёхлетний ребёнок, пнул резиновый мячик.
Только мячик полетел не в сторону Рейн, а упал на Диму, который загорал, лёжа на спине. Его глаза были закрыты, и он даже не подозревал, какая угроза летит в его сторону.
– Оу! – Дима весь сжался от неожиданности, резко открыв глаза.
Заметив испуганные лица детей, Дима бросил мяч Рейн.
– Папа, прости, – испуганно воскликнула Рейн.
Рейн долго не называла Диму папой. Это вышло случайно. Она ни разу не говорила, что тоскует по маме. Я заметила сама, что что-то не так.
– Рейн, что случилось? Ты плакала? Что-нибудь в школе? – Я очень сильно волновалась, что у неё могли возникнуть проблемы, какие были с Кристофом.
– Нет, София. В школе всё хорошо, – ответила девочка, пытаясь улыбнуться.
– Тогда почему ты плакала? – Спросила я, обняв Рейн за плечи, но она молчала. – Рейн, пожалуйста, – попросила ещё раз.
– Ты не будешь сердиться? – осторожно поинтересовалась Рейн, закусывая губу.
– Нет, конечно! – тут же пообещала ей.
– Я очень скучаю по маме. – На глаза Рейн опять навернулись слёзы. – Она мне снится, а я… – девочка уткнулась мне в грудь.
– Почему ты сразу не сказала мне или Диме?
– Не знаю. Думала, что тебе с Димой это не понравится.
– Не плачь, моя хорошая. – Я гладила по голове, пытаясь успокоить бедное дитя.
– Прости, София, вы столько для меня сделали, – всхлипывала Рейн. – Я не должна…
– Рейн, детка, ничто, никто и никогда не заменит маму в твоём сердечке.
– Правда?! – Рейн подняла на меня заплаканные глаза.
– Правда.
– София, я так по ней скучаю! – Прошептала Рейн с таким чувством, словно признание само вырвалось на свободу из глубины души.
– Я знаю, моя хорошая. Я это знаю, – вздохнула.
Я рассказала об этом разговоре Диме.
– И что ты думаешь? – спросил он.
– Дима, я думаю, нужно съездить с Рейн на могилу Джулии.
– Это поможет?
– Если Рейн будет знать, что всегда сможет вернуться, ей будет легче. Я на это очень надеюсь.
– Но у тебя нет отпуска, – возразил Дима. В этом он был весь: мы всегда и везде были вместе. Дима ни за что не соглашался оставлять меня одну.
– Можно попробовать на выходные, – неуверенно ответила. – В крайнем случае ты сможешь с ней остаться, а я вернусь.
– Ты ей об этом говорила?
– Нет. Решила сначала обсудить это с тобой, и будет лучше, если ты сам ей об это скажешь.
Вечером, когда мы уже поужинали, Дима решил спросить мнения своей дочери.
– Рейн, София мне сказала, что ты тоскуешь по маме. – Я заметила, как напряглась Рейн. – Мы можем в ближайшие выходные съездить к Джулии на могилу. – Рейн молчала, и Дима добавил:
– Если ты, конечно, захочешь.
– Это правда? – робко спросила Рейн, выдохнув. Оказывается, она всё это время не дышала.
– Правда, – ответил Дима.
Дима рассказал ей, какую боль причинила ему Джулия, и почему он не ничего не знал о её рождении. Наверное, Рейн и решила для себя, что любое упоминание о Джулии будет ему неприятно.
Рейн соскочила с места и обняла Диму за шею.
– Спасибо, папочка! – прошептала девочка. – Я очень хочу! А София? – тут же встрепенулась она.
– София тоже поедет с нами. Правда, у неё будет только два дня, – произнёс Дима хриплым голосом.
– Мне этого хватит! Спасибо, София! – Рейн обняла и меня.