Отравленная страсть
Шрифт:
– Успокойся, Юра. Ты ведь ни при чем.
– Не скажи. Ведь это убийство. Убили моего ближайшего сотрудника. Ну ты же Андрея прекрасно знаешь. Незаменимый был помощник. Теперь я должен обязательно убийцу найти. И быстро. А то слухи поползут… Не отмажешься. И замолчать невозможно! Десятки людей тело видели. На людной улице выложили, подлецы. Кто-то действовал очень дерзко. Словно знак какой-то мне подал.
Застонало кресло, тяжелая фигура долго принимала удобную позу.
– Юра, а тех, кто тело подбросил, неужели никто не видел? – вкрадчиво спросила Евгения.
Мне показалась, что она угнездилась на валике кресла рядом с Калининым. Воображение быстро дорисовало его руку, лежащую на бедре девушке. Я куснул платье. Как еще я мог выразить свое раздражение?
– Я из Москвы районному прокурору звонил, велел, чтобы лучших специалистов на это дело выделили. Следователь активно работает по этому вопросу. Завтра узнаю. Ты мне лучше вот что скажи: Андрей вчера к тебе не заходил?
– Андрей? – Евгения выдержала паузу и очень лениво произнесла: – Ну что ты. С какой стати?
Я оценил ее актерские способности.
– Да, понимаешь, не можем разобраться, где он был вчера вечером? Я тебя из университета подвез… Кстати, как дела с экзаменами, котенок?
– Нормально. Сдала.
– Молодец, молодец, киска. Если совсем уж тупик будет, обращайся, решим вопрос. А так, лучше сама. Ты ведь у меня умница, красавица… У-у, какая ножка. Все отдам за эти ножки… Ну что ты, что ты…
– Юра, подожди. Что про Андрея удалось выяснить?
– В том-то и дело, что ничего. Я тебя подвез домой, заскочил на работу и срочно в Москву. Попросил, чтобы рейс задержали. Андрей меня в аэропорт проводил. У нас так принято. У меня пакет завалялся, я ему передал. Там коньяк оставался, еще что-то. Шофер сегодня доложил, что Воробьев его попросил высадить в центре. На твоей улице, кстати. Что ему в этом районе надо было? Живет ведь он в другом месте. Жил… Э-эх… У тебя выпить есть?
– Нет, – торопливо ответила Евгения.
– С женой его я разговаривал. Андрей ей звонил в тот вечер. Сообщил, что на службе задерживается. Соврал… Но ей я этого, конечно, не сказал. У него же остался маленький ребенок. Вот беда! А по всему получается, что у Андрея любовница была. С чего бы ему иначе врать?
– Все вы, мужики, одинаковые. Мало вам одной!
– Котенок, ну что ты! Ты для меня почти жена. Ты же знаешь. Лапонька моя, солнышко… – последовало звучное чмоканье.
Я напрягся, рука смяла висящую перед носом ткань. Пусть только попробует, старый козел, устроить любовную сцену Выйду и… Как я поступлю, я не успел решить. Рука дернулась, вешалка качнулась и стукнулась о стенку шкафа. Касание было не сильным, но звук показался громким, ведь я сидел словно внутри барабана. В кулаке оказалась смятая кофточка, я замер.
– Юра, ну, хватит, – резко оборвала нежное воркование Женя. Послышались ее легкие шаги. Она явно выскользнула из объятий. Ее голос звучал уже с другой стороны: – Сейчас не время. Мне тоже очень жалко Андрея.
– Да, Андрей… Угораздило же его вляпаться в дурацкую историю. Все так некстати!
– Ты о чем? Он умер!
– Он-то умер, а нам еще жить. Наверняка будут опрашивать его окружение, родственников, знакомых. Следователь и тебе может задать вопросы. Но я попрошу, чтобы тебя не тревожили.
Зазвонил телефон. Зуммер гудел прямо за стенкой шкафа.
– Слушаю, – раздался осторожный голос Жени.
Я чувствовал ее присутствие совсем рядом, казалось, протяни руку и достанешь. Тело непроизвольно развернулось, шкаф скрипнул. Я замер, стараясь не дышать. Если так хорошо слышно ее, то и меня могут услышать.
– Это тебя, – громко произнесла Женя.
Я вздрогнул, мне показалась, она обращается ко мне.
– Меня? – удивился Калинин. – Кто это еще?
Он взял трубку, кашлянул, голос приобрел строгие нотки:
– Калинин у аппарата… А-а, ты, Петр Кириллович. Как меня здесь вычислил?.. Очень надо? Понимаю, понимаю… Важный вопрос, говоришь. Минутку.
По едва слышным движениям я догадался, что Калинин прикрыл ладонью трубку.
– Женечка, ты чай предлагала. Сходи, котенок, на кухню. Приготовь.
Тембр его голоса легко варьировался от нежно-домашнего до начальственного. Когда Женя вышла, он сухо спросил:
– Ну, в чем дело, Кириллыч?
Калинин оперся о шкаф, стенка дрогнула. Он, видимо, развернулся так, чтобы разговор не был слышен в другой комнате. Но я, напротив, теперь мог улавливать и слова собеседника.
– Проблему ты мне создал, Юрий, – хрипел голос в трубке.
– Жизни без проблем не бывает. В чем дело-то?
– Машину из твоей доли ты зачем в городе оставил? Да еще в ГАИ зарегистрировал?
– Да ладно, велика проблема…
– Нет, Юра, ты, видимо, не понимаешь или прикидываешься, – шипела трубка. – Это левая «Волга». Ее нет ни в одних документах на заводе. Ее в природе не существует!
– Кириллыч, не кипятись. Мне просто срочно понадобилась машина здесь, в городе.
– Борисыч, ты подставил всё дело! Понимаешь? Не только меня, а других авторитетных людей. А они на твои чины смотреть не будут. Я тебе отстегиваю машины, чтобы ты сбывал их в Среднюю Азию. Моя вотчина – Кавказ. Надо строго выполнять обязательства!
– Кириллыч, бывают в жизни обстоятельства…
– Обстоятельствами не прикрывайся! У меня тоже бывают обстоятельства, но я себе такого не позволял. Ты пренебрег элементарной осторожностью!
– Ну все, все. Подумаешь – одна машина.
– Да еще на бабенку какую-то оформил. Она же хвастаться будет. У соседей вопросы возникнут: откуда? Она сболтнет. И пошло, и поехало. Любой опытный чинуша вмиг дело раскрутит. И в Москву капнет.
– Ты что предлагаешь? – засопел Калинин.
– Срочно уничтожь машину. Чтобы она сгорела со всеми документами. И не в нашей области, а где-нибудь подальше. А потом снимай с учета как не подлежащую восстановлению.
– Ну, это… Ты хватил. Новая совсем.
– Юра. Это не просьба. Это требование. И я два раза повторять не буду! Или ты делаешь, как я говорю, или…
– Что или?
– Я через Отара Тбилисского работаю. А у законников нравы крутые.
– Ты что, мне угрожаешь?
– Понимай как хочешь. Я все сказал. Даю два дня. А дальше я ни за что не ручаюсь.
Я услышал гудки. Гудки были долгими. Потом гулко сотряслась деревянная стенка – Калинин жахнул кулаком по шкафу. На меня свалилась тяжелая юбка. Дверца шкафа качнулась и с пронзительным скрипом отъехала. Свет расширяющейся полосой вторгался в мое убежище. Сейчас Калинин шагнет в центр комнаты, и мое присутствие будет раскрыто.