Отраженье кривых зеркал
Шрифт:
Морриган шумно выдохнула. Ник, уточнив информацию и поблагодарив агента, деактивировал медальон – тот вновь стал пластиной серебристо-белого оттенка. Взглянул на Морриган.
– Идешь?
– Нет, посижу дома, журнальчик почитаю.
Было совершенно неподходящее время для препирательств, и Морриган прекрасно это понимала. Но сгустившееся внутри напряжение давило, требовало выхода – хотя бы в виде мимолетной вспышки раздражения. Ник остался невозмутим – кажется, за годы их дружбы он успел привыкнуть к тому, что легко и просто с ней не было никогда.
Морриган вышла из дома раньше своего гостя – нетерпение подгоняло. Запирать
Она шла рядом с Ником, но мыслями была далеко от него. Ее сердце сейчас рядом с той, что лежала, бездыханная – бездушная – между домами Восточного квартала.
Портал-зеркало перенес их на несколько миль, отозвавшись легким трепыханием в желудке, тут же исчезнувшим. Ник уверенно вел Морриган вперед, и спустя несколько шагов она увидела полицейских и зевак. В голове вдруг что-то помутилось. Окружающий мир поблек и расплылся по краям. Лица смазались в едва различимые пятна, голоса превратились в неразборчивый шум. Четким осталось только лежащее на улице тело.
Морриган подходила ближе, медленно сокращая дистанцию между собой и казавшейся такой хрупкой фигуркой, и шаги отзывались в голове ударами молота по наковальне. Девушка полулежала, спиной прислонившись к стене и запрокинув голову.
Лицо сердечком, рассыпавшиеся по плечам платиновые локоны. Это была она. Клиодна.
Морриган обдало могильным холодом: не чары – эмоции, против которых на этот раз оказался бессилен даже хваленый ведьминский самоконтроль. Когда глаза твоей младшей сестры бездумно смотрят в небо, хладнокровие куда-то исчезает.
Наверное, со стороны Морриган могла показаться даже равнодушной – лицо превратилось в маску, в глазах нет ни слез, ни сожаления. Она не плакала, не тормошила бесчувственное тело сестры, не умоляла ее вернуться и задышать. Не было горя утраты – только твердое, как отколовшийся от скалы камень, желание исправить допущенную мирозданием – или судьбой – ошибку. Твердое желание вернуть Клио к жизни – во что бы то ни стало. Даже сейчас, видя сестру бездыханной, Морриган отказывалась признавать ее мертвой.
Клиодна Блэр была потомственной черной ведьмой – хотя и всячески скрывала от других этот факт. А черные ведьмы так просто не умирают.
Глава пятая
Видеть Клио такой – холодной, с белой как снег кожей – было невыносимо. Но еще невыносимее наблюдать, как агенты Департамента кладут ее тело в черный мешок.
Перед этим молодой эксперт осмотрел тело Клиодны и по спектрографии попытался распознать отпечаток чар. Морриган кривила губы, наблюдая за его тщетными попытками произвести на нее, хорошенькую ведьму, впечатление. Эксперт полностью оправдал ее ожидания и с треском провалился. Более того, он даже не сумел увидеть, что лежащая перед ним девушка была убита не здесь. С вырванной душой, которую наверняка заменила другая, Клио миновала портал-зеркало, ведущее в Восточный квартал, прошла несколько шагов и… умерла у одного из домов. Почему?
Кто заменил в теле Клио запертую в зеркале душу? Кому это понадобилось? Почему Клио? Кому помешала не признающая в себе ведьму ученица обыкновенной, не магической, школы и не слишком умелая зеркалица, главные дары которой – сострадание, жизнелюбие и доброта?
Столько вопросов… Столько разбегающихся мыслей в голове… Не собрать – как бисерины, рассыпавшиеся по мраморному полу.
Затесавшись среди зевак, чтобы лишний раз не мозолить глаза полицейским – Охотников они не жаловали и могли из вредности запретить использовать магию на месте происшествия, вмешиваясь в ход расследования, – Морриган вынула из сумки зеркальце и свечу.
Она надеялась увидеть хоть какой-нибудь знак, который поможет расшифровать своеобразное послание, оставленное в доме Клиодны. Понять, что за магия способна затянуть человека в зеркало. Но все было бессмысленно.
Мир Теней снова безмолвствовал.
Даже здесь, на улице, Морриган видела пятна тэны, как черно-сизый дым повисшие в воздухе то тут, то там. Этот след – оборванный, уже порядком растаявший, оставляла за собой Клио, когда шла сюда. Но даже в Мире Теней Морриган не могла соединить клочки тэны в единое целое, чтобы последовать за тем, кто наложил на сестру эти странные чары. И Николас, который какое-то время стоял неподвижно, прислушиваясь к своим ощущением, к разочарованию обоих, покачал головой. След вел в никуда. Все ниточки, которые могли привести их к убийце Клио, оборвались.
Морриган вернулась в дом сестры, где в воздухе все еще витал шлейф ее легких, цветочных духов. Оставшись в одиночестве и тишине, лихорадочно размышляла. План, поначалу показавшийся едва ли не безумным, понемногу обрастал новыми деталями и все отчетливее формировался в голове. В тот момент, когда она твердо решила действовать, раздался настойчивый стук.
Ворон, зависнув в воздухе, клювом стучал в закрытое окно. Любой другой счел бы это странным и плохим знаком. Любой другой, но только не она.
Морриган открыла ставни. Черная, словно тэна, птица вспорхнула в комнату. Приземлилась на полу, чтобы мгновением спустя обернуться невероятно красивой молодой женщиной с тонкими чертами лица и длинными иссиня-черными волосами. Мало кто догадывался, что в венах этой красавицы застыла такая же черная – мертвая – кровь.
– Здравствуй, мама, – спокойно сказала Морриган.
– Клиодна… Я видела…
Голос Бадб Блэр, легендарной черной ведьмы, звучал хрипло. За время, проведенное в обличье ворона, она понемногу разучалась говорить, и каждая новая беседа с дочерями давалась ей непросто.
Ей было доступно любое обличье – будь то птица или хищный зверь, но отчего-то Бадб неизменно выбирала ворона – символ утраты, горя и кровавых жертв. Наверное, это вполне закономерно: та, к чьим ногам прежде складывали трупы убитых на войне – на войне, развязанной самой Бадб или во имя Бадб, – и та, что давным-давно была мертва, но отказалась покидать родной мир навсегда, воспевала смерть как неотъемлемую часть жизни.
Даже будучи мертвой, Леди Ворон не оставила дочерей. Хотя Морриган, унаследовавшей ее характер и часть способностей, Бадб благоволила куда больше. Она не могла отдать дочерям свою силу, львиную долю которой потеряла вместе с физическим воплощением, не могла защитить их своей некогда невероятной по мощи магией – почти все, что у нее осталось, уходило на то, чтобы поддерживать существование в мире живых. Но она была рядом – так часто, как могла.