Отражение Улле
Шрифт:
— Замолчи! — пронзительно вскрикнула Эйле. — Убирайся! Ты дварг! Уходи в камень! И вы все тоже убирайтесь! Я одна пойду вниз!
Она разрыдалась.
— Ну, ну, ладно тебе, — пробормотал Кулу. — Ты что-то придумала, так скажи, и нечего нас пытать. А с зельем кончать надо, это правда. Когда выпьешь, так оно вроде и приятно, а как очухаешься — до того худо и пусто… как будто больной старухой обожрался.
— Мы согласны на любой риск, была бы надежда, — сказал Энки.
— Да, я придумала. — Эйле вытерла слезы. — Так и быть, расскажу. — Она постаралась сосредоточиться. — Слушайте. Если снежным великанам удалось поставить свои камни на острове Кумме, а я верю, что удалось, значит, на дне долины мы будем в безопасности. Нужно только преодолеть Второй, Третий и Четвертый пояса. Насчет Четвертого я пока не знаю. А со Вторым и Третьим, я уверена, мы сможем справиться. Сначала мы проникнем во Второй пояс. Там нельзя видеть — что ж, завяжем глаза. Можем еще и уши заткнуть для верности. Там нельзя иметь ясный разум? Отлично. Возьмем с собой напиток забвения и будем понемногу прихлебывать — чтобы и совсем не отключиться, и не прийти в полное сознание. Там, во Втором поясе, нужно добыть Нижних дваргов — штук десять, думаю, хватит.
— Но Нижние дварги живут в Третьем поясе, — сказал Орми.
— Не важно. Они должны заползать и во Второй, причем гораздо чаще, чем Средние дварги — в Первый. Ведь там нет стены. Так вот. Дайте мне десяток Нижних дваргов, и я доставлю вас живыми и невредимыми в самый низ Третьего пояса! Ну а там уже как повезет. Может, и Четвертый проскочим. Я понимаю, сейчас это звучит не очень убедительно, а подробнее рассказывать я пока не хочу. Но начинать мы будем с малого, и постепенно вы убедитесь, что план выполним. Прежде всего необходимо хорошенько освоиться во Втором поясе. Мы должны чувствовать себя там как дома. И конечно, пойдем не все сразу: сначала двое, например я и Элгар. Когда мы вернемся, погуляв по Второму поясу, у остальных прибавится смелости. Ну что, согласны вы попробовать?
Все сразу же согласились.
— Только бы дварги не стали нам мешать. — Орми с тревогой посмотрел на копошащихся внизу дваргов.
— Не станут, — сказал Кулу. — Им на все наплевать. В крайнем случае можно действовать по ночам или рано утром. Надо будет только пить поменьше.
— И держать язык за зубами, — добавила Эйле.
С этого дня люди начали приходить в себя. У них вновь появилась надежда, они обрели цель. Первая задача, поставленная перед ними Эйле, заключалась в том, чтобы научиться обходиться как можно меньшими дозами напитка забвения. Это оказалось не таким простым делом. Невыносимо болели глаза, уши, а потом заболела и вся кожа; голова раскалывалась от вопящих в ней голосов. Любопытство к вечеру становилось почти неодолимым, и они прилагали величайшие усилия, чтобы не залезть на стену и не посмотреть вниз, чтобы не начать разбирать тайные знаки в россыпях камней и форме скал.
— Мы должны заставить слово Имира в наших душах служить нам вместо зелья, — говорила Эйле. — У нас достаточно сил, чтобы противостоять Губителю хотя бы в верхних поясах. Мы должны пробудить эти силы и научиться пользоваться ими, иначе вниз не проникнуть.
Их мучения не пропали даром. Постепенно они начали овладевать своим разумом и постигать новую для них премудрость: когда надо — слышать, когда надо — быть глухими.
Дварги ничего не знали об их планах. Они заметили, конечно, что пришельцы стали немного сторониться их, пить меньше зелья и не так охотно работают, как в начале. Однако дварги не выказывали недовольства, удовлетворяясь тем, что ногти гостей продолжают расти в нужную сторону. Однажды Орми услышал, как один дварг говорил другому:
— …недолго осталось. Напиток напитком, но они слишком несовершенны, они не каменеют ночью, а значит, Слово не уходит из них целиком и постепенно накапливается. Эта земля не для них, в конце концов она убьет их. Они уже начали…
Конец разговора остался неизвестен — дварги уползли под валун, в одну из многочисленных потайных нор, куда людям вход был заказан. Да они и при желании не втиснулись бы даже в самую широкую из этих щелей.
С тех пор люди таились еще больше, старались после полудня во всем подражать дваргам и поменьше выделяться. Несмотря на малый рост, дварги обладали исполинской силой. Глядя на них, люди поняли, что означает выражение «каменные мускулы». И никто из людей не дал бы головы на отсечение, что дваргов возьмет меч или пуля. Ссориться с этими существами не стоило.
Самое темное время давно миновало, и день уже изрядно прибавился, когда Эйле сочла себя и своих спутников готовыми к вылазке во Второй пояс. Они долго спорили, кто пойдет первым. Эйле и Элгара решили не пускать: без них — конец всему делу. Рискнуть должен был кто-то другой.
Аш сказал, что лучше него вряд ли кто справится.
— Я легко обхожусь без напитка забвения: и три дня, и четыре. Я и так все забываю, ведь мы, каракиты, привыкли не помнить зла. И потом, я умею видеть ушами и носом, глаза мне не очень-то и нужны. А вам будет трудно с завязанными глазами.
— Пусть пойдет Аш, — сказала Эйле. — И с ним еще двое.
Пойти хотели все, и дело тут было не в геройстве: им действительно очень хотелось побывать за стеной; возможно, не обошлось и без разжигаемого Врагом любопытства. После долгих препирательств было решено, что Кулу и Энки должны остаться. Кулу — потому что еще недавно служил Губителю и притихший было Враг мог внезапно проснуться в его душе. Энки — потому что был однорук, а в неведомой земле любая слабость могла оказаться роковой.
Рано утром в день, когда ветер впервые принес с запада едва различимый запах весны, Аш, Орми и Аги взобрались на корявую низкую стену, за которой начинался Второй пояс Темной земли.
Они хорошо подготовились к вылазке. Глаза у всех троих были завязаны, носы забиты известковой пылью. Осязание они подавили с помощью жарких гуганских одежд, внутрь которых насыпали изрядное количество песка и камушков. С собой разведчики взяли ружья, бурдюк с напитком забвения и немного зеленых наростов.
Из пяти чувств, пяти дверей своего разума, они оставили открытыми только два: слух и вкус. На вкусовую атаку, решили они, Губитель едва ли сподвигнется. Ну, а с заткнутыми ушами они стали бы совсем беспомощными: тут уж приходилось рисковать.
Сидя на вершине стены, Орми развязал бурдюк с зельем и сделал три больших глотка. Потом передал бурдюк своим спутникам. Голова пошла кругом, сознание почти тотчас померкло, и Орми чуть не грохнулся со стены. Но кто-то его поддержал — видимо Аш, — и он отчасти пришел в себя и кое-как сполз вниз, во Второй пояс, где тут же улегся в глину. В этот момент ему было наплевать решительно на все. Он не знал и не желал знать, где находится и зачем сюда пришел.
В Первом поясе три глотка оглушили бы его надолго — даже дварги никогда столько не пьют. Здесь же, как он и рассчитывал, сознание начало проясняться довольно быстро. Однако это пробуждение не было похоже на все прежние.
Голову сдавило раскаленным обручем. Что-то нестерпимо жало, давило и жгло ему нос, виски, затылок… Что же это? О-о… какие-то мерзавцы стянули ему голову обрывком шкуры, вымоченным в ядовитом зелье… скорее содрать повязку… Стоп!
Орми остановил руку, уже тянувшуюся к узлу на затылке. Нет, так просто ты меня не возьмешь. Не зря мы тренировались.
Орми встал. Сердце бешено колотилось. «Вот он, Второй пояс… Нужно что-то срочно сделать. Осмотреться… Ах, ты опять? Ничего подобного! Нужно узнать, где Аги и Аш…» Возбуждение стремительно росло, все мышцы напряглись так, что едва не разрывались; странные образы вихрем проносились в голове, и Орми уже не успевал отличать свои мысли от чьих-то еще… он едва успел приложиться к бурдюку и сделать пару глотков. На этот раз отупение не наступило: он просто вернулся в обычное, более или менее спокойное состояние. Поток мыслей замедлился, сердцебиение улеглось.