Отражение в мутной воде
Шрифт:
К ее стыду, у Тины в тот момент промелькнула такая же гнусная мыслишка.
А может быть, утешала себя Тина, он просто закрыл для себя всю остальную жизнь с ее радостями, оставив в ней место только охоте за Голубом? И никакие сероглазые русоволосые соблазны не способны сбить его с пути…
А вот как насчет пули?
О господи, Зоя на него уже не просто смотрит! Она идет к нему!
Что делать? Закричать? И самой нарваться на первую пулю? Это ладно, но успеет ли что-нибудь понять Георгий, прежде чем получит вторую?
Подкрасться сзади? Ударить Зою по голове? Чем? Да хоть стулом!
Тина схватилась за ближайшую спинку и обнаружила, что стульчик неподъемен: надежно привинчен к полу.
А Зоя уже усаживается на высокий кожаный табурет рядом с Георгием.
У Тины пересохло в горле. Она медленно стала пробираться вперед, не видя ничего, кроме тонких смуглых рук Зои, пока что лежавших на стойке. Вот бармен подал ей высокий бокал, украшенный огромным цветком. Зоя поднесла к губам соломинку, повернулась к Георгию. Как медленно ползет по лицу улыбка… медленно, вкрадчиво…
Что-то сказала – и Георгий повернулся с вежливым выражением на лице. Ответил.
Зоя негромко рассмеялась, красиво запрокидывая голову. Георгий не без интереса скользнул взглядом по ее длинной, гибкой шее.
Тина вцепилась в спинку стула, чтобы не упасть.
Раздалось негодующее восклицание, и Тина обнаружила, что руки ее сжимают не спинку очередного стула, а тощие плечи какого-то мальчишки.
Обладатель плеч и его хорошенькая подтянутая мама обрушили на Тину шипящий, свистящий, картавый французский поток упреков и вопросов.
Она похолодела. Заткнитесь, люди добрые! Сейчас Зоя услышит шум, обернется…
Не услышала. Не обернулась. И Георгий не обернулся: слишком внимательно слушал то, что с дразнящей улыбкой выговаривали яркие чувственные губы Зои.
Да они же ничего вокруг не замечают, потому что увлечены разговором. Или друг другом?
Тина снова двинулась вперед. Мальчишка рванулся было ей вслед, но, по счастью, короткое, резкое:
– Нон, Поль! – заставило его сесть.
Ну, хорошо, хоть мамаша знает: не следует превышать пределы необходимой обороны. А может быть, она приняла странную даму, увешанную гирляндами белых цветов, за праправнучку бедняжки Офелии, со всеми вытекающими психологическими последствиями? Хотя та вроде бы умерла девицей – откуда у нее могли взяться праправнучки?
Слезы подступали к глазам. Это смешно, да, смешно. Она не просто боится Зою – она не может видеть ее улыбку, а Георгий – он не сводит с Зои глаз!
Вот он помахал рукой, подзывая бармена. Тот кивнул, поставил перед Георгием две пузатые рюмки и плеснул в них что-то тягучее, зеленовато-золотистое.
Какой-нибудь «Куантро» небось. Или вообще «Шартрез»!
Тина резко отвернулась. Сдвинув на лоб очки, утерла глаза. Расплывшийся мир снова обрел четкие очертания, заиграл, засверкал на солнце…
А… это она уставилась на экран телевизора. Солнце, море, пляж, восхитительные скалы поодаль. Вот на берег из пенистой волны вылетел водный велосипед, и высокий загорелый блондин, чем-то похожий на Георгия, подал руку златокудрой красотке, бронзовой, как мулатка.
Бронзовая мулатка… в точности как та колдунья, грохотом тамтамов и звоном бубнов вызвавшая дождь… Звон бубнов… звонок… телефон!
Даже не обернувшись, чтобы не видеть воркующую парочку, Тина метнулась к выходу. То есть это ей так показалось, что она метнулась, на самом же деле постоянно натыкалась на стулья, столы, на каких-то людей…
Наконец, вырвавшись на свободное пространство, перевела дух, пытаясь не сорваться на истерический крик.
Ее трясло, пока нашаривала карточку. Георгий дал ее Тине, когда они утром расставались на ступеньках отеля.
– У меня встреча с одним человеком, – сказал он. – С очень полезным человеком! От него я должен узнать, где остановится наш голубчик… голубочек наш! Вряд ли в отеле: вилл на побережье сдается – не счесть. Не знаю, когда освобожусь, но потом вернусь в номер и буду ждать твоего звонка. Пообедаем вместе, а пока ты погуляй. Походи по магазинам, что ли.
И он, смеясь, изобразил на прощание ту нелепую отмашку, которую когда-то, давным-давно, несколько дней назад, продемонстрировал худощавый китаец Саша Лю: прощальный жест из карамо-ё, означающий не то напутствие, не то призыв к осторожности.
Вот если бы Георгий сейчас обернулся, можно было бы подать ему этот сигнал. Но нет – косится на Зою, которая, «завязав» свои длиннющие ноги в какой-то невероятный узел, заказывает еще выпить. А чтоб она налакалась – и рухнула с табурета!
Тина сунула карточку в прорезь автомата. О господи, какой же номер? 02? Нет, это милиция. А вдруг?..
Нажала на две кнопки. В трубке что-то пискнуло, и приятный женский голос пропел:
– Алло, полис!
– Послушайте, – прикрывая трубку ладонью, пробормотала Тина, – у меня важное сообщение!
– Парле франсе, силь ву пле, – отозвалась трубка грубым мужским голосом.
От испуга Тина нажала на рычаг – послышались короткие гудки.
Вот дура! Снова воткнула пальцы в ноль и двойку.
– Алло, полис! – пропела сладкозвучная сирена, и Тина обрушила на нее все свои познания в английском. Она прикрывала микрофон краем шарфа, надеясь, что это изменит голос – и при этом не помешает полиции воспринять ужасающую информацию: в ресторане знаменитого «Пассаж «Плезир» – бомба!
Прежде чем ошеломленная сирена успела превратиться в мужчину и буркнуть: «Парле франсе, силь ву пле!» – Тина бросила трубку.
Так. Наверное, они приедут быстро. Надо уйти из ресторана и занять наблюдательный пункт поближе к выходу. Тогда она не упустит Георгия.
– Маман! Маман! Ля бомб! – воскликнул кто-то рядом.
Тина обернулась.
Поль подскочил к маме, безмятежно ковырявшей ложечкой мороженое, схватил ее сумку, висевшую на спинке стула, и бросился к выходу. Мама какое-то время смотрела на сына, потом перевела взгляд на Тину – и тут же выбежала из ресторана.