Отражение Ворона
Шрифт:
Схватившись за раненое плечо, Роберт бросился назад… и чуть не спикировал с обрыва. Вовремя затормозив – камни уже посыпались вниз, – он отшатнулся и сделал шаг назад. И тут правое бедро пронзила та же боль, что и мгновение назад руку, левая нога под тяжестью тела скользнула по камню, и Роберт, судорожно вцепившись здоровой рукой в раненую и потеряв равновесие, грохнулся спиной о край выступа и съехал вниз.
– Не-ет! – в ужасе закричал он, когда зубы скал с бушевавшими вокруг них волнами с чудовищной скоростью и неумолимостью понеслись ему навстречу.
– Ты цел? – крикнул Том, пробегая мимо вскочившего на ноги Нила.
– Цел! – ответил Нил-Нил и рванул вслед за ним, но Том уже ласточкой летел с обрыва.
Буром врезавшись в воду, полемарх-телохранитель минуту спустя к несказанному облегчению мальчика появился на поверхности, держа в охапке тело Роберта. Добравшись до ближайшей скалы, он кое-как взгромоздил на нее свою ношу, взобрался сам и, борясь с накатывавшими волнами, что-то стал кричать Нилу. Тот из-за шума прибоя ничего не услышал, но по знакам в сторону пристани, догадался, что от него требуется.
Через пять минут он уже подплывал на катере к месту падения Роберта.
– Не так близко! – крикнул ему Том. – Разобьешься о скалы!
– Как же вы не разбились?
– Скоро и ты не разобьешься, – прохрипел Том, скатываясь в катер. – Ведь ты тайпин. А он свой шанс уже упустил.
И сказав это, Том перевалил бездыханное тело Роберта с края борта на дно катера…
– Какая игрушка! – задумчиво проговорил Нил-отец, вертя в руках стилет, оброненный Робертом у обрыва.
– Слава Богу, он не использовал его сразу, – сказал Том. – Переоценил свои силы. А пилкой наверняка думал воспользоваться при отступлении. Ведь другого оружия у него не было. Я проверял его вещи.
– Отныне, Том, все новые люди, которые будут так или иначе соприкасаться с Нилом, предварительно будут проверяться тобой лично. И я предоставляю тебе полную свободу действий.
– Да, мистер Баррен. Это самое разумное решение при нынешних обстоятельствах.
Нил-Нил сидел у одного из трех кипарисов, что росли у злополучного обрыва. Он до сих пор не мог прийти в себя. В сущности, он ничего не понял, когда Роберт схватил его, совершенно растерялся. И тем не менее мгновенно среагировал на нападение. Словно его тело было инструментом в чьих-то руках и подчинялось не ему самому, сбитому с толку, а кому-то или чему-то, что было внутри него, пока ему неизвестное. Он встал, подошел к краю обрыва и опасливо посмотрел вниз. Том не раздумывая сиганул в эту бушующую пучину, словно в бассейн Занаду. Неужели и он так же когда-нибудь сможет? Том обещал. А Роберт? Не хотелось пока думать, кто он и что здесь произошло. Потом. Как бы то ни было, случайные люди здесь не появляются…
За последний год у Нила неоднократно появлялся повод вспомнить некоего Леонтовича, эпизодического своего собутыльника лихой студенческой поры. Была у того одна странноватая особенность. Если все другие по крайней мере начинали пьянку с продукта, пусть и плохонького, но все же предназначенного для питья, и переходили к прочим жидкостям лишь в ситуации критического несовпадения желаний и возможностей, математик Леонтович заранее просчитывал разницу между реальным и желаемым градусом и незамедлительно приступал к практической минимизации этой разницы. Иными словами, уже в первый, стартовый стакан с пивом, портвейном, сухим вином добавлял всякого рода спиртосодержащие жидкости – зубной эликсир, одеколон, гомеопатические растворы, лосьон «Утро», денатурат, процеженную политуру… В результате он никогда не страдал от недопития, зато нередко видел то, чего в упор не видели братья по духу. Например, знакомые лица, выглядывающие из стен, заборов, растущие из асфальта, из троллейбусных пантографов, выплывающие из невских вод. «Коля, что ж ты с ним здороваешься? – недоумевали подчас друзья. – Это же фонарный столб!». «Да я и сам вижу, что столб, – с важным видом отвечал Леонтович. – Но неприлично же не поздороваться, если из него Васькина рожа торчит?»
Татьяна являлась Нилу без всяких веществ, потворствующих видениям, – и не только в предметах сна, но подчас и в предметах яви, проступая то в контурах прибрежной зелени, то в пенных гребешках рукотворной реки Альф, то в цветочном узоре беседки. Она никуда не манила, ни о чем не просила, только глядела, строго и печально… Нил гнал от себя это видение, но оно приходило, приходило…
В ночь после покушения на Нил-Нила он долго сидел без сна у изголовья сына, и только под утро забылся прерывистым, тревожным сном, в котором все виделась ему вершина с тремя кипарисами и, непропорционально близко, рука Роберта, заносящая стилет над распростертым Нил-Нилом. Нил-старший бежал по берегу, безнадежно увязая в песке, в тугом, тягучем воздухе. Рядом с ним мчался Том, на бегу доставая пистолет, но медленно… медленно, трагически не успевая…
С вершины кипариса бесшумно спикировала большая черная птица и бесстрашно атаковала нависшую над мальчиком фигуру. Человек на вершине яростно отбивался, размахивая полоской стали, вдруг зашатался, схватившись за лицо, попятился и, взмахнув руками, рухнул вниз, на прибрежные скалы.
Неведомая сила взнесла Нила над берегом и плавно опустила на то самое место, где только что протекала яростная схватка. На месте мальчика лежала, раскинув крылья, черная птица, из ее груди алым фонтаном била кровь. Нил поднес руку к ране – и кровь осыпалась ему в ладонь мелкими алыми розами, а округлые кристаллы птичьих глаз вспыхнули изнутри знакомым янтарным огнем…
– Таня… – пролепетал Нил.
– Сволочь! – выкрикнул знакомый голос. – Негодяй! Мерзавец!… Как ты мог?! Как ты мог утаить от меня…
Нил вздрогнул – и вмиг осознал себя сидящим в кресле возле постели сына и держащим возле уха плоский прямоугольник мобильного телефона.
– Ты обязан был немедленно позвонить! – кричал в трубку Танин голос. – Как бы ты ни относился ко мне, ты не имеешь права держать меня в неведении, когда моего ребенка хотят убить! Или ты и в этом усмотрел мои козни?!
– Погоди, постой… Откуда ты узнала?..
– Идиот! Какой же ты непроходимый идиот! Неужели ты думаешь, что я могла бы прожить почти год, не обмениваясь весточками с моим мальчиком, моим Нилушкой? Или что он мог бы, по твоей дурацкой воле, выкинуть из сердца свою Тата? Да дня не проходило, чтобы я не получала от него электронного письма с фотографией, рассказом о прожитом дне, восторженными словами об отце, таком добром, умном и сильном, – и очередным признанием в любви своей второй матери! И только что я получила от него полное описание того, что произошло накануне. Ах, в каких красках он расписал геройство – свое, твое и твоего безмозглого Тома! Настоящие мужчины! Эпические герои древности! Сегодня малыш даже проговорился мне про ваш славный орден Тайменей!
– Тайпинов…
– Хунвэйбинов!.. Короче, так – я не знаю твоих планов и знать не хочу, но лично я намерена до конца разобраться в этой истории. И кто бы ни стоял за этим Робертом – я найду его, и ему придется иметь дело со мной! И не вздумай мне мешать!
– Я и не собираюсь…
– Вот и прекрасно! А от тебя мне нужно только одно – стопроцентной гарантии, что ничего подобного не повторится! Ты можешь предоставить такие гарантии?
– Да…
– Надеюсь, ты сознаешь серьезность этого «да», потому что в противном случае я должна буду принять всю ответственность за мальчика на себя…