Отражения
Шрифт:
Первые восемь семей приехали сюда почти в пустоту и разруху — заброшенные дома, ни воды, ни канализации, ничего. В 2000-ом году они смогли получить от государства приличную помощь в 800 тысяч шекелей на реставрацию и строительство отдельных домиков и теплиц, где сегодня выращивают экологически чистую продукцию. В основном, на экспорт.
В поселении живут тридцать четыре семьи. Днем все на работе — кто в поселении, кто — выезжает в близлежащие города. Сегодня понятие местожительство и рабочее место не привязаны друг к другу. У аккуратных домиков, в клумбах, возятся бабушки в цветастых русских платках. Их внуки, совсем непохожие
Русские иудеи, приехав, поначалу столкнулись с праздным интересом прессы и почувствовали себя несколько неловко, особенно когда некоторые ортодоксальные урапатриоты стали к ним присматриваться — а настоящие ли они иудеи? Общины, небольшие, но единые, распылились по стране, стараясь максимально мимикрировать и ничем не отличаться от других израильтян. Русские иудеи закрылись от прессы. Их негласным принципом стало «Мы — как все».
Тем более, что МВД Израиля несколько лет назад вдруг внесло поправки, лишившие оставшихся на постсоветском пространстве «субботников» права на репатриацию. А их, по некоторым оценкам, от Молдовы до Хабаровска от десяти до двенадцати тысяч. Правда в последнее время все возвращается на круги своя и, похоже, «субботники» смогут пройти на местах ускоренный гиюр, официальное принятие еврейства, и тогда, если захотят, то и переехать в Израиль. Но такие «шараханья» бесследно не проходят.
А поселение, созданное в пустыне русскими иудеями и Ури, возможно, станет не только еще одним одним «форпостом», но и центром сбора и сохранения живой информации о самобытном и уже быстро уходящим явлении в многоцветии российской жизни — «субботников», «геров», короче, русских иудеев. Которые еще через поколение станут уже просто-напросто израильтянами. Еще в больший степени, чем «русские». Для которых они нередко так и остаются русскими. Без кавычек.
«Переживём и украинцев» (русины)
О них мало говорят в СМИ, о них почти не вспоминают. Их, словно бы и нет — этих курдов Европы, считающих себя четвертой ветвью восточнославянских народов. Возможно, единственной из всех, кто сохранил исконную самобытность.
Свой язык они называют русским. В основе своей и по большинству слов, он и есть тот, корневой, церковнославянский. Если точнее, древнеболгарский. А себя они зовут — где «народ русский,» где просто «русины», с ударением на последний слог. В зависимости от страны, у них есть и свои племенные группы — лемки, бойки….
Но в целом, независимо от языковых и культурных влияний окружающей «титульной» нации, они считают себя одним народом.
— Мы, прикарпатские русины, принадлежим к четырем восточнославянским ветвям — вместе с русскими, украинцами и белорусами, — поясняет одна из лидеров русинской ассоциации «Возрождение» в Словакии, в городе Прешов, русинском центре республики — И гордимся этим, и помним. Наш язык — старославянский, на основе которого потом и развились остальные восточноевропейские языки. И это — это базовая предпосылка национального самосознания всех русинов, независимо от их места проживания. Так же мы говорим о себе и в Польше, и в Закарпатье, в Сербии, Румынии, Венгрии, Молдове, США и Канаде — Официально нас в Словакии 24 тысячи, согласно последней переписи населения. Но 50 тысяч — назвали родным языком русский, в смысле русинский.
— После
У них реально никогда не было своего независимого государства, хотя до Первой мировой войны русины или карпаторусы жили компактно в Австо-Венгрии. Потом, после развала империи, их разрезали границы новых государств. В межвоенной независимой Чехословакии они концентрировались на территории, которую официально называли Подкарпатская Русь и даже имели свою автономию.
Больше всего повезло русинам Сербии.
Название «Новы Керестур» у въезда в небольшой город автономного края Воеводина написано на трех языках, в том числе и так, по- русински. А переводиться оно очень символично — Русский Крест Господень. Позади, не менее символично, бензоколонка российской кампании «Лукойл». Небольшая площадь вдоль основной дороги, греко-католический храм, не разрушенный памятник партизанам Тито, ресторан с вывеской «Русалка», типография «Руске слово»…
Что касается США, Канады или Австралии, куда с начала ХХ-го века уехали в поисках лучшей доли сотни тысяч выходцев из Западной Украины, Закарпатья, Буковины, то, хотя активисты национального возрождения и причисляют их к русинам, де-факто абсолютное большинство этих людей идентифицирует себя как украинцы. Хотя многие их эмигрантов, чьи дети и внуки уже говорят только по-английски, считают свое происхождение «русским», или точнее, «русинским».
Тем не менее, объединенная Европа, поощряя мозаику культур, политически старается снимать межнациональные напряжения. Как ни удивительно, но тема русинов, фактически решенная в той же Польше, Сербии или Словакии остается в «сердце» этого народа — на Украине.
Ныне «западные „русины, в основном, греко-католики, но на „востоке“ часть из них „униаты“, а часть — православные. Причем, как правило, Московской патриархии.
В Закарпатье (или в Подкарпатье) в свое время было до двадцати православных „русинских“ монастырей и служба на церковнославянском здесь фактически велась на родном для местного населения языке. „Местные“ так иногда называют себя русины Закарпатья, где сегодня живет миллион двести тысяч человек. Они считают, что 500 тысяч украинцев — „пришлые“. А остальные, 800 тысяч — русины. Но на практике, только 10 тысяч человек записали себя здесь „русинами“.
— Это немало, — горячится известный писатель и переводчик Иван Петровций, с которым мы встретились в Ужгороде — два поколения нас вообще не признавали как народ. Люди записывали себя как украинцы и привыкли к этому, забывая родной язык. Но еще в конце 17-го века мы имели букварь, на сто лет раньше украинского. За свою историю русинские просветители выпустили двадцать грамматик, у нас богатая классика, которая не переиздается. И сейчас не все просто для нас. Книга,“ Спиванки», которую я издал на родном языке в 1996 году, что-то между Рабле и Барковым, вызвала такой резонанс, что президент Кучма запретил ее, а меня чуть не посадили. Защитила Россия, на которую мы, русины, традиционно ориентировались и надеялись.