Отраженная в тебе
Шрифт:
— Пить хочется?
— Очень.
— Можно тебя приподнять в сидячее положение? Или нет?
Я боялась, что любое мое неловкое движение может причинить ему боль.
— Да.
С помощью пульта, лежащего возле его руки, я приподняла верхнюю часть кровати, так что он оказался почти в сидячем положении, а затем поднесла соломинку к его губам. Он жадно и долго втягивал жидкость, пока наконец не расслабился и со вздохом не сказал:
— Ты отрада для моих бедных глаз, детка.
— Что за чертовщина с тобой случилась? — Я поставила пустую чашку на место и снова взяла его за руку.
— Сам ни хрена не пойму. — Голос его звучал слабо, почти как шепот. — Кто-то наскочил. С битой.
— С битой? — От одной этой мысли мне стало не по себе. Какая дикость! Жестокость! — Он что, псих?
— Да уж конечно, — пробормотал Кэри с усилием, и между его бровей залегла глубокая болезненная морщина.
— Извини, — попятилась я.
— Нет-нет. Ты ни при чем. Дерьмо… — Его глаза закрылись. — У меня сил нет.
Тут появилась медсестра в халате, украшенном изображениями шпателей и стетоскопов. Молодая, симпатичная, с темными волосами и глазами-сливами. Она осмотрела Кэри, измерила кровяное давление и нажала кнопку укрепленного на ограждении пульта.
— Вы можете управляться с ним самостоятельно, — сказала она. — Просто нажимайте на кнопку каждые полчаса. Раньше времени дозатор все равно средство не выдаст, так что не стоит беспокоиться, что будете нажимать слишком часто.
— Один раз — это уже слишком часто, — пробормотал Кэри, глядя на меня.
Я понимала его опасения: у него имелся опыт привыкания к наркотикам. Законченным наркоманом он еще не стал, но уже начал свой путь по этой дорожке, прежде чем мне удалось вбить ему в башку малость здравого смысла.
Но для меня было облегчением увидеть, как разгладился только что морщившийся от боли лоб и сбивчивое дыхание стало обретать ритм.
— Ему нужен отдых. Вы можете прийти в часы для посетителей, — заявила мне медсестра.
Кэри с отчаянием посмотрел на меня:
— Не уходи.
— Она никуда не уходит, — произнес вновь появившийся в палате Гидеон. — Я договорился, чтобы сюда на ночь поставили раскладушку.
Мне казалось, что любить Гидеона сильнее, чем я уже любила, попросту невозможно, но ему как-то все время удавалось найти способ показать мне, что я не права.
Медсестра застенчиво улыбнулась Гидеону.
— Кэри может понадобиться больше воды, — сказала я ей, глядя, как она с величайшей неохотой перевела взгляд с моего возлюбленного на меня.
Она взяла кувшин и вышла из палаты.
Гидеон, подступив ближе, обратился к Кэри:
— Расскажи, что случилось.
Кэри вздохнул:
— Мы с Треем встречались в пятницу, но ему нужно было свалить пораньше. Я пошел проводить его до такси, а перед клубом паслась толпа придурков, так что пришлось отойти за угол. Тачку мы поймали, и только он отъехал, как кто-то сзади приложился мне по макушке. Сбил с ног, а потом врезал еще несколько раз. У меня не было никакой возможности защититься.
Мои руки начали дрожать, и Кэри успокоительно погладил меня большим пальцем.
— Эй, — пробормотал он. — Это мне наука. Не суй свой член не в ту дырку.
— Что?
Но тут глаза Кэри закрылись, и спустя момент он уже спал. Я беспомощно взглянула через кровать на Гидеона.
— Я этим займусь, — сказал он. — Выйдем-ка на минуточку.
Я последовала за ним, беспрестанно оборачиваясь, потому что мне было трудно оторвать взгляд от Кэри. Когда дверь за нами закрылась, я сказала:
— Господи, Гидеон, как ужасно он выглядит.
— Да уж, досталось ему основательно, — мрачно согласился он. — Череп проломлен, сотрясение мозга, три сломанных ребра и сломанная рука.
Мне было физически больно выслушивать этот перечень повреждений.
— Не понимаю, кому это могло понадобиться.
Он подтянул меня к себе и поцеловал в лоб.
— Доктор сказал, что через день-другой Кэри уже можно будет выписать, так что я приготовлю все для домашнего ухода. И сообщу тебе на работу, что ты сегодня прийти не сможешь.
— Надо оповестить и агентство Кэри.
— Я об этом позабочусь.
— Спасибо. — Я крепко обняла его. — И что бы я только без тебя делала?
— Тебе никогда не потребуется это выяснять.
На другой день в девять утра меня разбудила мама, нетерпеливо ввалившаяся в палату Кэри, как только к больным начали пускать посетителей. Она вытащила меня в коридор, причем мы оказались в центре внимания всех, кто по какой-то причине оказался поблизости. Несмотря на ранний час, она была в облегающем, цвета слоновой кости платье без рукавов и сногсшибательных туфлях на ярко-красной подошве.
— Ева. Не могу поверить, чтобы ты провела все выходные без мобильного телефона. О чем ты думала? А вдруг бы случилась беда?
— Беда и случилась!
— Вот именно. — Она развела одной рукой, потому что под другой была зажата сумочка. — Никто не мог связаться ни с тобой, ни с Гидеоном. Он оставил эсэмэску с сообщением, что забирает тебя на все выходные, но никто не знал куда. Не могу поверить, чтобы он оказался столь безответственным. О чем он думал?
— Спасибо, — перебила ее я, поскольку она уже зациклилась и начала повторяться, — за то, что позаботилась о Кэри. Для меня это много значит.
— Ну, само собой. — Мама восприняла это как должное. — Ты ведь знаешь, мы тоже его любим. Я в ужасе от случившегося.
Ее нижняя губа задрожала, и она полезла в сумочку за всегда находившимся наготове носовым платком.
— Полиция проводит расследование? — спросила я.
— Да, конечно, но не думаю, что из этого будет толк. — Она промокнула уголки глаз. — Я люблю Кэри, но он ведь распутник и едва ли помнит, когда с каким мужчиной или женщиной переспал. Помнишь благотворительный прием, к которому я купила тебе то сногсшибательное красное платье?