Отречение
Шрифт:
– Господин Филд, что вам сказал на прощание господин президент? Он будет руководить взрывом?
– Господин Филд, а если вы или Воробьев, решите всю взрывчатку сбросить на Тенлю, есть какое-нибудь противоядие?
Смит почернел и хмуро ответил:
– Я не собираюсь отвечать ни на один вопрос. Если хотите, можете задать эти вопросы господину Воробьеву.
Игнат, улыбаясь, ответил, старательно подбирая слова:
– Я не сотрудник НБ. Могу поклясться на вашей Библии, но мой Бог более реальный, чем вы можете думать. Это не Христос, не Магомет, не Будда. Он при жизни был Учителем Порфирием Ивановым. Еще при жизни
Рано утром, когда звезды только начали тускнуть, спускаемый аппарат взлетел с военной базы в самолетном режиме. В нем находились два человека.
ОН СКАЗАЛ: "ТРОГАЙ"
В капитанской рубке межпланетного корабля в удобных просторных креслах сидели два человека. Молча. Уже больше получаса длилось это молчание. Смит пил чай, Игнат - кофе. На нижних этажах в полной боевой готовности сидел компьютерный взвод роботов, с боков "Фаера" были сняты лишние мешающие предметы, включая кислородные баллоны, а вместо них были срочно смонтированы мощные гидравлические манипуляторы типа "рука". Контейнеры с радиоактивной взрывчаткой вместе с руссанскими термоядерными фугасами располагались на семи этажах корабля. Коридор был обшит свинцовыми листами, и везде, где только это было возможно, был укреплен руссанский графит.
– Кретины, - тихо произнес Игнат.
– Не то слово, - подтвердил Смит.
– Какое максимальное ускорение может развить теперь "Фаер"?
– спросил Игнат.
– Сейчас узнаем, - ответил Смит, нажимая на клавиши клавиатуры, обращаясь к Эпокапу.
Сработали пиропатроны, и корабль слегка качнуло. Это Эпокап производил тестирующий толчок корабля. Вскоре появился ответ:
– С учетом существующей защиты от радиации, с учетом того, что члены экипажа наденут дополнительные свинцовые скафандры и не будут покидать капитанскую рубку, расчетное ускорение составит три десятых от Жэ в режиме полного форсажа.
Опять воцарилось молчание.
– Ладно, капитан, все равно другого пути нет, трогай.
Заработали основные двигатели. Игнат пододвинул поближе к себе клавиатуру и что-то долго считал.
Космонавтов слегка вдавило в кресло.
– Спать-то где будем?
– Здесь, - коротко ответил Смит.
– А удобства?
– Здесь.
– Блин, как на зоне.
В таком режиме им предстояло лететь пять дней.
Когда у Игната затекло все тело, он встал и решил сделать зарядку. В неповоротливом свинцовом скафандре это выглядело как извращение. Но затекшие мышцы этого не понимали, и поэтому Воробьев дергал руками, ногами, головой, приседал и сгибался из стороны в сторону. После этого стал ходить кругами вокруг кресел. На глаза ему попался системный блок Эпокапа, закрытый специальным кожухом от радиации. Увидев условное изображение кармана дисковода, он открыл дополнительную крышку. Там действительно был дисковод. Вытащив из своего кармана дискету и вставив ее, он сел за монитор.
– Ух ты, совместимые стандарты, - удивленно сказал он и стал сочинять стихи, сбрасывая их на дискету. Кроме этого он набирал и какие-то тексты.
Смит залез в блок библиотеки, запросил свои любимые фильмы и, отключившись от всего, с наслаждением смотрел любимые шедевры.
МЕРТВАЯ ХВАТКА.
Прошло пять дней.
Игната чувство юмора не подводило никогда. Забывшись, что с ним находится "заморский" собеседник, он все-таки по-амирски голосом известного артиста из "Бриллиантовой руки" сказал:
– Шеф, действуем по уновь утвержденному плану, вот!
Смит рассмеялся:
– Я очень люблю этот фильм, вчера смотрел.
– Итак, наша задача проста. Первое: снят запрет на выгрузку этих хреновых хлопушек, вынимаем их и посылаем... на хутор бабочек ловить, не знаю, как это говорится у вас. Как только станем легче, то сразу разворачиваемся и догоняем этого "Мавра". После этого я скажу ему все, что я о нем думаю.
– А он поймет?
– А тогда и увидим.
– Какой режим скорости сделать у "Мавра"?
– Смит, пока не знаю. И вряд ли смогу тебе сказать. Это - твое дело, тебе и определять режимы корабля. Ближе пятисот метров не подходи. Но и дальше километра не уходи. Если не получится то, что я должен сделать будем жечь его хотя бы огнем двигателей, как паяльная лампа сойдет.
Компьютерный взвод по приказу Эпокапа ожил. Заработали внешние манипуляторы, готовые принимать контейнеры, которые собирали роботы, что бы потом их закрепить в специальной ферме. Двигатель "Фаера" перестал работать, и корабль повис в невесомости, несясь со скоростью более ста пятидесяти километров в секунду.
Через пять часов мачта была заполнена.
– Смит, отправляй туда же и этих кукол.
Вдруг завыла сирена. Индикатор гравитации показывал сильную аномалию. Космонавты глянули в окно иллюминатора. На расстоянии двадцати километров, навстречу им, но параллельным курсом, шла Смерть Тенли. Скорость схождения была больше двухсот километров в секунду.
– Внимание, произвожу отстрел фермы.
Манипуляторы совместно с пружинными ускорителями оттолкнули ферму с контейнерами от "Фаера", и через несколько секунд в рубку ударил яркий свет пламени от пиродвигателей самой фермы. Отталкивающей силой корабль качнуло в сторону пролетающей кометы. Взрывчатка с большим опозданием уходила в противоположную сторону. Взрыв произойдет тогда, когда начнется спонтанное саморасщепление. Как на Саморе.
Пустой корабль словно подменили.
Смит его развернул и дал полный форсаж, чтобы догнать "Мавра". Игнат изменился так, что его было трудно узнать. Глаза растворились, вместо них зияла бездна, из которой периодически выскакивал страшный огонь. Сидеть он не мог. И хотя ускорение теперь составило два-Жэ, он умудрялся прохаживаться по помещению.
Через шестьдесят часов "Фаер" опять развернулся соплами к Тенле и вновь двигатели заработали в аварийном режиме. Эпокап сходил с ума, информируя о том, что ресурс двигателя катастрофически падает, топливо на исходе и траектория движения требует срочного медицинского осмотра штурмана и капитана корабля.
Смит боялся смотреть в лицо Воробьева. У него пропало желание вообще разговаривать с ним. Воробьев бросал какие-то фразы, которые Смит понимал с трудом, будучи не уверен, понял ли он вообще что-нибудь. Игнат больше не говорил по-амирски, а только по-руссански. Теперь до него дошло то, что должен сделать Игнат, и почему он заранее сказал, что не сможет ничего посоветовать.
Игнат ходил по всему кораблю, с горящими глазами, обросший недельной щетиной. Иногда он подолгу сидел в кресле штурмана, совершенно без движений.