Отрешенные люди
Шрифт:
— С ума сошел?! — даже приостановился Корнильев. — Все дело только испортишь. Коль нового губернатора к нам пришлют, то когда ты еще до него доберешься, если он тебя первого в острог не засадит за старые грехи.
— Да у меня и новых хватает, — хмыкнул Нефедьев.
— Вот и молчи в тряпочку. Все они одним миром мазаны, что этот, что другие.
— Твоя правда, Яковлевич, — согласился Медведев, — супротив ветра плевать — на тебя и придует.
— Надоело терпеть, — попробовал было оправдаться Нефедьев.
— А коль надоело,
— Он вроде и ничего, губернатор наш, коль с уважением к нему, то можно всякое дело сладить, — отвязывая своего коня, примирительно проговорил Евсей Медведев. — Зря я ему только про татар сказанул. Надо было тишком с муллой договориться, а бумагу мне Венька Жигарев выправил бы, секретарь сухаревский.
— Венька этот берет больше, чем хозяин его, — садясь в сани и натягивая поводья, выговаривал Нефедьев, — кнут по нему плачет.
— Поди, ты только у нас один не поротый, — насмешливо спросил Михаил Корнильев и вдруг чего–то вспомнил, оглянулся, перешел на шепот. — Вот чего сказать вам хотел: послал я на той неделе братца своего двоюродного, Ивана Зубарева, в Ирбит на ярмарку.
— С товаром, что ли? — поинтересовался Медведев. — А я не захотел нынче ехать, не с чем.
— Да не про товар речь, — отмахнулся Корнильев, — Иван мне предложил поймать тех, кто нашего брата обирает на таможне, на складах, ну, сами знаете.
— Как не знать, — согласились купцы, с интересом слушая.
— Ежели Ивану удастся найти заправилу тех дел, а через него наверх выйти, то мы к губернатору нашему мигом ключик подберем.
— Да ты что? — округлил глаза Медведев. — Неужто думаешь, что губернатор и там руку приложил?
— Врать пока не буду, но больно смелы стали приказные. Раньше приедешь, и делай чего хошь, а теперь без них и шагу не ступишь: того нельзя, этого не можно, за все денежку плати, да еще и цены сбивают, как им вздумается, горячо рубил рукой в морозном воздухе Михаил Яковлевич.
— Продыху не стало, — подтвердил Евсей Медведев, — не ярмарка, а разбой на большой дороге.
— И я о том же, пора взяться за них.
— Зря вы все это затеяли, — уже из санок отозвался Нефедьев, — кнутом обуха не перешибешь. Государыне писать надо! Обведут они твоего Ваньку вокруг пальца, еще и дураком выставят.
— Да ты Зубарева не знаешь, — не согласился Корнильев, — он парень тертый, не пропадет. Не впервой ему, докопается до правды, вот тогда и поглядим, как нам поступить.
— Эх, правдолюбы, мать вашу, — ругнулся Нефедьев и, хлестнув коня кнутом, направил его в сторону базарной площади.
— Фома неверующий, — усмехнулся вслед ему Медведев и заискивающе спросил у Михаила Яковлевича, — подвод не дашь в Березов снарядить?
— Где же ты раньше был? — не глядя на него, ответил Корнильев, усаживаясь поудобнее в саночках. — Мы с братьями уже отправили два десятка подвод на Демьянское. Коль вернутся до Рождества, то заходи, поговорим, — и, не прощаясь, потихоньку выправил на центральную улицу и также не спеша поехал по самой ее середине, сдержанно отвечая на многочисленные поклоны знакомых.
— От вас, Корнильевых, уж точно правды не добьешься, а туда же, приказных за руку ловить собрались, — зло, сплевывая себе под ноги, раздраженно ворчал Евсей Медведев, — захватили всю власть в городе и корчат из себя Бог весть кого.
А с крыльца тем временем, степенно ступая, сходил губернатор Сухарев, подумывая, какой бы подарок приготовить жене, чтоб не ворчала из–за его очередного опоздания, но, так ничего и не придумав, велел вознице трогать.
3
Иван Зубарев, все еще подрагивая от пронизывающего насквозь холода, сидел, уютно устроившись, во вместительном возке рядом с худым бледного вида офицером, кутавшимся в теплую накидку с бобровым воротником и насмешливо поглядывающим на освобожденного от веревок своего случайного попутчика. Напротив сидели молчаливые и бесстрастные два офицерских ординарца, а, может, просто слуги, в тяжелых бараньих тулупах и мохнатых шапках, надвинутых на лбы. У обоих топорщились огромные усища, и за все время, что Иван находился в возке, они не проронили не слова. В полном молчании они выскочили на дорогу, где он стоял беспомощный, со связанными сзади руками, быстро разрядили по пятившимся к лесу волкам свои пистолеты, закинули Ивана в карету и, как ни в чем ни бывало, устроились напротив своего хозяина, словно спасение одиноких путников являлось для них делом повседневным и привычным.
— Выпейте для сугрева, — протянул Ивану серебряный походный кубок офицер, и, помолчав, добавил, — ром английский.
Иван, клацая зубами, припал к кубку, моментально осушил его, потряс головой и сипло произнес:
— Благодарю покорно… И за ром, и за то, что от неминуемой смерти спасли.
— Пустое, — с легкой усмешкой отозвался офицер, — будет что в Петербурге рассказать. У вас, в Сибири, так принято — по ночам против волков со связанными руками выходить? Обычай, наверно, такой? — насмешливо щурясь, спросил он.
— Какой там, к черту, обычай, — огрызнулся Иван, — разбойные люди меня связали, лошадей угнали, и если бы не вы, ваше благородие… — он выразительно покосился на офицера.
— Да, если бы не мои молодцы, то, надо полагать, утреннюю зорю вы, милейший, встречали бы уже в другом мире.
— Это точно, — поддакнул Зубарев, — в другом.
— Кстати, разрешите представиться, ее величества гвардии поручик Гавриила Андреевич Кураев. Направляюсь в Тобольск по особому поручению одной особы, чье имя счел бы за лучшее не произносить всуе. Позвольте узнать, кому обязан честью находиться рядом?