Отрешенные люди
Шрифт:
– Поясни, отец Федор, и эти строки,- вновь остановила его государыня.
– Коль фарисеи и книжники не желали признавать Спасителя как Мессию, то и старались всячески очернить Его, стали говорить, будто бы не иначе как с нечистым знается Он, потому и исцелением занимается.
– То понятно, - кивнула Елизавета Петровна,- а что Он им ответил насчет разделения царствия в самом себе?
Батюшка догадался, почему именно это место из Евангелия заинтересовало императрицу, и постарался подробнее, как мог, разъяснить смысл прочитанного им.
– Он говорит, что всякому простому человеку понятно: ежели государство пополам поделится, то прежней силы иметь уже не будет. И семья людская так же устроена - раздели ее, и семьи не будет. Понятно толкую, матушка?
– Еще как понятно,- согласилась она,- во истину все так и случается, будто про меня и про Россию нашу сказано. Читай далее, кажись, лучше мне стало, как слушать начала.
– И тут Иисус Христос говорит им:
" И если сатана сатану изгоняет, то он разделился сам с собою: как же устоит царство его? И если Я силою вельзевула изгоняю бесов, то сыновья ваши чьею силою изгоняют? Посему они будут вам судьями. Если же Я Духом Божиим изгоняю бесов, то, конечно, достигло до вас Царствие Божие. Или как может кто войти в дом сильного и расхитить вещи его, если прежде не свяжет сильного? И тогда расхитит вещи его. Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает. И посему говорю вам: всякий грех и хула простятся человекам; а хула на Духа не простится человекам; если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святого, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем".
– Во истину так, - поддакнула императрица, отерев невольно выступившую у глаз слезу. Марфа Егоровна все это время стояла неподалеку от нее и ловила каждое слово, сказанное отцом Федором, набожно крестилась и в такт его речи кивала головой, думая почему-то, прежде всего о своем муже, о его мелких делах и помыслах, которые никак не укладывались в только что услышанное. Петр Иванович был не большим охотником до чтения и толкования священных книг и в церковь хаживал лишь, когда непременно надо показаться на глаза государыни, примечавшей кто из ее сановников сторонился святого храма, что потом могло сказаться и на ее личном отношении к тому человеку. "Поговорить мне с ним надо еще разочек о вере, а то, ежели так и дале будет себя вести, и до греха недалеко", - подумала Шувалова, и завязала небольшой узелок на уголке платка, чтоб не забыть о предстоящем разговоре с мужем.
– Дальше читать? Не устала, матушка?- предупредительно поинтересовался отец Федор.
– Наоборот, силу обрела,- довольно твердым голосом отозвалась та и привстала на постели. Но Шувалова тут же кинулась к ней и уложила обратно, сердито выговаривая ей, мол, рано пока.
– Хорошо, слушайте дальше:
" Или признайте дерево хорошим и плод его хорошим; или признайте дерево худым и плод его худым: ибо дерево признается по плоду, порождения ехиднины! Как вы можете говорить доброе, будучи злы? Ибо от избытка сердца говорят уста.
Добрый человек из доброго сокровища выносит доброе; а злой человек из злого сокровища выносит злое. Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься".
– Разреши, батюшка, и мне, неразумной, вопрос задать,- осторожно подала голос Марфа Егоровна и, получив утвердительный кивок отца Федора, продолжила:
– А что под "праздным словом" понимать должно? Слова, что мы по праздности своей говорим, что ли?
– Праздное слово есть слово, несообразное с делом, ложное, от которого клевета идет и богохульство. Все мы грешим тем, когда смеемся не ко времени, срамное что говорим, бесстыдное или иное, непотребное Господу нашему.
– Прости мя, Господи,- перекрестилась в низком поклоне к иконе Марфа Егоровна, не заметив, как лукаво улыбнулась императрица, хорошо зная слабость своей подруги к словам такого рода.
– Ладно, отец Федор, хватит на сегодня. Спасибо, утешил, порадовал душу мою многострадальную. Легче стало. Завтра еще почитаем, хорошо?
– Как скажете, матушка,- покорно склонился тот.- Можно пойти?
– Иди с Богом, да помолись нынче же о рабе недостойной Елизавете, может, простит Господь мои прегрешения,- отпустила его императрица.
– Не соблаговолите ли покушать, ваше величество,- предложила ей Марфа Егоровна, видя, что императрица пребывает в хорошем расположении духа.- А то ведь последние дни не прикасались к еде совсем, исхудали вся.
– После духовной пищи на еду и смотреть не желаю,- отвергла та предложение подруги.- Глянь лучше в приемную, может, есть кто. Хочется поговорить хоть с кем-нибудь о пустяках. Но если из министров кто, а не дай Бог, канцлер с делами, то не вели пускать,- проговорила она уже в спину кинувшейся к дверям Шуваловой.
Выглянув в приемную, та сообщила, что там есть несколько человек из числа министров, двое иностранных посланников, а из дам - Мария Симоновна Чоглокова, приходящаяся двоюродной сестрой императрице.
– Вот ее и пригласи,- велела Елизавета Петровна,- а остальным скажи, чтоб не ждали, не приму.
Мягко ступая и расправив худенькие плечи, в спальню вошла, близоруко щурясь, Мария Чоглокова, осторожно нюхая маленьким носиком спертый воздух непроветриваемого помещения. Ей было чуть за тридцать, но она каждый год приглашала царственную сестру быть крестной своего очередного рожденного ребеночка. Елизавета Петровна покровительствовала несколько ветреной родственнице и потакала в ее бесконечных просьбах, сводящихся к нехватке денег. Будучи урожденной Гендриковой, а по матери Скваронской, она вышла замуж за Николая Наумовича Чоглокова, чей род восходил чуть ли не ко времени правления Ивана Калиты. Но к настоящему времени он настолько обнищал, что непонятно, как Николай Чоглоков сумел закончить кадетский корпус, через что и попал ко двору, где считался отменным танцором и разбивателем дамских сердец. Все вместе взятое и навело императрицу на мысль женить его на двоюродной сестре, которая тайно вздыхала по молодому дворянину и как-то призналась в том Елизавете Петровне. Вскоре Николай Наумович получил чин камергера и обер-гофмейстера, стал кавалером ордена Белого Орла. Когда ко двору выписали будущего наследника трона, Петра Федоровича, а вскоре произошла и свадьба его с принцессой Цербской, в православии ставшей Екатериной Алексеевной, встал вопрос, кого бы приставить к молодым, чтоб смогли учить тех соответствующим манерам, достойным их высокому положению. Выбор императрицы пал на чету Чоглоковых. Она заранее предвидела, что двоюродная сестра и дальше будет откровенна с ней, как делала это и ранее. Елизавета Петровна не ошиблась и всегда была информирована обо всех тайнах "малого двора". Сейчас ей особенно было интересно услышать последние новости: когда она находилась на грани жизни и смерти, малый двор не мог не предпринять каких-то шагов к упроченью своего будущего.
– Ну, милочка, рассказывай, с чем пожаловала?
– протянула государыня руку для поцелуя вставшей на колени перед кроватью Марии Симоновне.- Да встань с пола, встань. Я тебе не только государыня, но и сестра как-никак.
– Всегда о том помню, - легко поднялась та на ноги, и императрица позавидовала ее хорошо сохранившейся фигурке, чистому, хотя и чересчур обсыпанному пудрой, личику с мушкой на левой щечке возле маленьких губок.
"Будто и не рожала вовсе",- подумала Елизавета Петровна и спросила:
– Чего там делается у молодых?
– Прежде скажите мне, как ваше самочувствие, а потом уж и посекретничаем вволю,- озорно сверкнула глазами Мария Симоновна.- Вижу сама, полегчало вам? Да?
– Вроде, полегчало, сама пока не пойму, - вздохнула императрица,может, завтра и встану, на воздух хоть выйду, а то надоело лежать в духоте. Ладно, говори, с чем пришла. О здоровье моем могла и от лекарей узнать. Случилось чего?
– Почему так думаете?- скривилась Чоглокова.- Кто уже успел опередить меня? Фи, как скучно, тогда и говорить не стану.