Отрешённые люди
Шрифт:
– Зря стукаешься, – раздался сзади хриплый голос караульного, – там нынче полная изба народу, не пустят, места совсем нет.
– Чего ж нам, здесь, что ли, замерзать?! – взвился Яшка. – Мы на государевой службе состоим, а не то что какое-то там суконное рыло.
– Откуда будете? – спросил, наклоняясь к Яшке, мрачный караульный. – Чего-то мне твои повадки больно знакомы. Где-то встречались с тобой… Не припомню только вот…
– Мало ли где, – небрежно бросил в ответ Яшка, – меня по всей Сибири знают.
– С Ирбита мы, – дружелюбно сообщил Серафимыч, не прекращая барабанить
Наконец на его стук вышел из избы хозяин постоялого двора и, чертыхаясь, поминая недобрым словом запоздалых гостей, заорал с крыльца:
– Кого там нелегкая принесла? Нету-ка места вовсе. Поезжайте дале, там через три версты деревня будет Липовка, в ней и заночуете, а ко мне никак нельзя, не продохнуть.
– Да ты думай, чего говоришь, – отвечал Серафимыч, – мы за день чуть не полсотни верст проехали, лошадь пристала совсем. Пусти, святых угодников ради, мы в уголке где пристроимся, в тягость не будем.
– Еды совсем никакой не осталось, – продолжал отнекиваться хозяин, – поели все.
– Как-нибудь не помрем, лишь бы переночевать, – не сдавался Серафимыч. – Да у нас с собой бочонок винишка доброго есть, угостим…
Видимо, этот довод поколебал неуступчивого хозяина, и он недоверчиво крикнул через забор:
– Не шутишь?
– Какие тут шутки, – отвечал вахмистр, – вот он, бочонок, – и подхватив его из саней, звонко шлепнул ладонью по донцу.
– Выпить оно не грех. – Чуть помедлив, хозяин приоткрыл калитку, внимательно оглядел приезжих, спросил: – Сколь вас будет? Двое всего? Ладно, айдате за мной, авось, да уместитесь.
– А лошаденку куда пристроить? Не на улице же бросать, – взмолился Серафимыч.
– Позже распрягу ее и под навес поставлю, могу и овса подсыпать, коль винцо добрым окажется, пойдем, пойдем, – и отворил низкую дверь в избу.
Там и впрямь некуда было яблоку упасть: на лавках вдоль стен, на большой печи, стоящей посреди избы, даже на полу на каких-то овчинах, ветхом тряпье сидели и лежали люди. На большом столе возле окна стоял фонарь с огарком свечи, дававшей тусклый свет. В помещении витала нестерпимая духота от жарко натопленной печи и массы скопившихся человеческих тел; к тому же вонь от овчин, исподнего белья, портянок, сапог стояла такая, что хоть нос тряпкой затыкай. Путники, собравшиеся на постоялом дворе, уже приготовились ко сну и сейчас, позевывая и почесываясь, неприязненно глядели на вновь вошедших.
– Спаси Господь, – низко поклонился с порога Серафимыч, – счастливо вечерять честному народу. Просим прощения, что потревожили, – и снова низко поклонился. Лишь Яшка, стоявший позади него, не проронил ни слова и даже шапку не снял с головы, презрительно морща нос на постояльцев. Кто-то из дальнего угла заворчал на хозяина, мол, и так ногу поставить некуда, а он еще двоих запустил. Но в это время отворилась дверь, впустив клубы морозного воздуха, и на пороге показался караульный все с той же дубиной в руках. Он бесцеремонно ткнул Яшку Ерофеича в грудь и зло проговорил:
– А вот и признал я тебя, аспида, – и с этими словами замахнулся на него дубиной.
Яшка успел увернуться, кинулся через чьи-то ноги в середину комнаты, запнулся, упал, зацепил стол, перевернув притом фонарь, свеча погасла, и в полной темноте, перекрывая возмущенные крики и вопли собравшихся, явственно слышался рев караульного:
– Убью гада! Вспомнил я тебя! Вспомнил!
Если бы не темнота, то он наверняка бы размозжил Яшке голову, но тот успел на ощупь пробраться за печь и там притаился. Лишь вахмистр Серафимыч, которого в темноте зацепил караульный своей дубиной, жалобно причитал и всхлипывал:
– Не убивайте, братцы, я ни при чем тут. Это он все, он…
Глава 5
Когда рыдван поручика Кураева подъехал к постоялому двору, то они еще с улицы услышали доносившиеся из избы крики и шум свалки.
– Может, разбойники те на них наскочили? – прислушиваясь, спросил Ивана поручик и быстро выпрыгнул на землю, держа в руках заряженный пистолет. – Эй, ребята, – обратился он к своим ординарцам, – держите пистоли наготове и прикрывайте нас сзади, – и быстрым шагом пошел на постоялый двор. Иван шагал следом, едва поспевая за офицером.
– Я с вами, – предупредил он на всякий случай Кураева.
– Да, конечно, – отозвался тот и рванул на себя ручку двери.
Один из ординарцев догадался захватить с собой дорожный фонарь и посветил им. На крыльцо, дико воя, вывалился вахмистр Серафимыч, держась рукой за разбитое в кровь лицо. Увидев направленное на него дуло пистолета, в страхе повалился на колени, запричитал:
– Не убивайте, помилуйте, детки малые дома остались!
– Кто таков будешь? – грозно спросил его Кураев.
– Вахмистр казачий Чесноков, – ответил тот и рассмотрел стоящего перед ним офицера. – Ваше высокородие, заступитесь, не убили едва, а за что, и не ведаю.
В это время к двери на четвереньках подполз Яшка Ерофеич и попытался юркнуть мимо офицера на улицу. Увидев его, к нему подскочил караульный и въехал дубиной по спине. Яшка громко застонал и схватил Кураева за ноги, потянул на себя.
– Стой! – громко крикнул тот и пальнул в воздух из пистолета. – Взять его, – указал он ординарцам на караульного, размахивающего своей дубиной. Солдаты ловко подшибли его под ноги и мигом скрутили руки за спиной, поставили перед поручиком. – Кто хозяин? Рассказывай все как есть.
– Я хозяин, – в страхе выпучив глаза, отозвался тот, изрядно напуганный. – А чего тут рассказывать? Сам ничегошеньки не понял. Сперва эти зашли, – ткнул рукой в сторону вахмистра и скулившего на полу Яшки, – а потом Федька Захаров с дубиной заскочил и айда его крестить…
– Ясно, – остановил его поручик, – ты Федька?
– А кому еще быть, – сипло согласился караульный, – я и есть.
– Почему драку начал?
– Признал я аспида этого, – кивнул он на Яшку, – лихоимец он. Два года назад приехали мы с брательником моим на ярмарку в Ирбит, так он нас до нитки обобрал, обчистил, весь товар наш описал и нас пустыми домой отправил. На всю жизнь его морду поганую запомнил и поклялся убить, коль встречу когда. Змеюка подколодная! – добавил он и попытался пнуть Яшку ногой.