Отряд (Аш - Тайная история - 2)
Шрифт:
"Мне нужно побыть с ней еще одни час!
– Аш просто расстроилась.
– Я чувствую, что она готова поговорить..."
Пока ребенок-раб шнурками привязывал кольчугу к поясу, Фарис говорила:
– Альдерик доведет тебя до ворот, когда мы отобьем эти атаки. Мы еще поговорим... сестра.
Ошарашенная быстротой всего происходящего, Аш вдруг поняла, что уже, спотыкаясь, выбирается из палатки, спускается по ступенькам в освещенный луной лагерь, и оказалась среди мечущихся фонарей, бегущих солдат с пиками и загнутыми назад луками, назиров, хрипло выкрикивающих приказы; и весь этот переполох был настолько упорядоченным, насколько
"Она не может отослать меня так просто! Не ответив на мои вопросы!.."
Вокруг созданной экспромтом зоны ожидания двигались люди с факелами. У нее окоченели ноги в сапогах.
Откуда-то с востока доносился звон скрещивающихся стальных клинков.
"Два нападения? Одно - это мои. Может, Роберт тоже выслал своих через ворота для вылазок? На него похоже. Значит, двойная неразбериха".
– Поспешим и подождем, - заметила она назиру Альдерика, худощавому человечку в залатанной кольчуге. Он молча сверкнул улыбкой. Типичный для этой армии человек.
После невыносимо долгого ожидания шум боя отдалился. Теперь в визиготском лагере двигались только факелы; слышались разочарованные крики легионеров - дежурных пожарных; доносилось ржание боевых коней. Она подумала: может, спросить, не разбудили ли еще и поваров; но не стала; оказалось, что она просто с ног падает от желания уснуть и уже не осознает, как долго они тут проторчали.
– Назир!
– в круг света факелов въехал верхом ариф Альдерик, сделал знак своим людям, и отправились: Аш в середине, вокруг восемь человек; от холода она снова обрела бдительность, несмотря на полусонное состояние.
Она спотыкалась, спускаясь в траншей, уже выйдя за частокол; из ноздрей не уходил запах земли и пороха; потом они оказались на открытом пространстве, за последними барьерами обороны. Впереди, по ту сторону пустой территории, земли, изрытой воронками от снарядов, уже виден был свет факелов - вверху, на заборах, висящих на парапетной стенке, над северо-западными воротами.
– Удачи тебе, - грубо сказал ариф. Она взглянула в лицо Альдерика выражение его было еще немного виноватым и поэтому добрым.
Он со своими людьми растворился в темноте, остался позади, ушел по траншеям туда, к своим кострам.
– Да провались ты!
– отозвалась Аш, слова ее растворились в холодном воздухе.
"Она меня отпустила. Угу. Потому что может себе это позволить. Она посылает меня в осажденный город. Потому что хочет, чтобы я предала Дижон. Она не думает, что я уйду просто в никуда.
И она думает, что в любой момент сможет предоставить меня в распоряжение Леофрика...
Сука!"
Аш остановилась как вкопанная на разбитой, изрытой колеями неровной земле, по щиколотку в грязи. От холодного ветра из глаз текли слезы по онемевшим от холода, покрытым шрамами щекам. Через подкладку шлема откуда-то справа доносился шум реки; вода еще не замерзла. Ближе, прямо перед глазами, плясали в ночном зрении отвесные высокие стены, а прямо над ней - огни над северо-западными воротами Дижона.
"Ну и сука. Уже прихватила мой доспех. А теперь и меч мой дурацкий тоже остался у нее!"
С парапета стены, над воротами и опускной
– Сержант, там внизу кто-то смеется.
Аш вытерла глаза. "Черт побери, им должны были сказать обо мне хорошенькое дело, возвращаться к дружеским огням!"
– Какая-нибудь сумасшедшая шлюха крысоголовых, - ответил второй, невидимый в темноте мужик.
– Собираешься спуститься и задать ей перцу?
– Эй, на стене!
– она непринужденным шагом пошла вперед, в круг света, отбрасываемого фонарями; не спуская глаз с готовых к бою нервничающих солдат, выстроившихся над ней вдоль парапета ворот. Она прищурилась. В плохом освещении видно было, что на них грязная форма.
– Чей отряд?
– прокричала она.
– Де Ла Марша!
– с вызовом прорычал в ответ пивной голос.
– А ты, хрен, кто?
– потребовал другой, анонимный голос.
Аш смотрела наверх, на луки, алебарды; у одного, в полном снаряжении, была секира.
– Ради Христа Зеленого, хоть не застрелите меня сейчас, - неуверенно сказала она.
– После того, через что я сейчас прошла! Идите к своему командиру и доложите, он захочет меня увидеть.
Наступило изумленное молчание.
– Тебя что?
– Вам сказано, идите к своему командиру де Ла Маршу, он хочет видеть меня. Хочет, хочет. Так что открывайте ворота!
– Смотри, какая наглая сука, - фыркнул один из бургундских солдат.
– Кто там?
– Не видно, сэр. На ней плащ. Это женщина, сэр.
Все еще ухмыляясь, Аш сдвинула плащ назад, за спину.
В свете их фонарей стала видна прикрывающая кольчугу грязно-желтая, но все же отчетливо различимая форма Льва Лазоревого.
Горстка бургундских солдат с обнаженными мечами втащила ее через дверь в рост человека, прорезанную в больших воротах Дижона, она пробиралась в темноте, где эхо шагов отдавалось от каменной мостовой, стоял запах пота и дерьма и смоляных факелов, догоревших почти до цоколя.
"Я в городе! Я внутри, в стенах города!"
Она почувствовала такое облегчение оттого, что уже в безопасности, что целую секунду не слышала голосов солдат и офицеров.
– Может, она шпион!
– заорал в сильном возбуждении алебардщик.
– Баба в мужской одежде? Шлюха!
Заикаясь, командир копьеносцев проговорил:
– Да нет, в прошлом августе я в-видел ее в обществе английского графа...
Она замигала, глаза постепенно приноравливались к свету факелов в длинном туннеле ворот и к слабому мерцанию света впереди - заря? факелы? за арочным выходом.
"И я в полном здравии. Или - скрывая улыбку под шлемом и капюшоном - в таком же здравии, что и Фарис, во всяком случае; что не так уж много".
Ее улыбка завяла.
"И тут еще Годфри... Боже милостивый, как же это?"
Аш вернулась к действительности и повысила голос:
– Мне надо найти моих людей!..
"Я-то в городе. А они? Вот хреновина!
А если мы все тут, - теперь как мне вытащить всех нас отсюда?"
2
При первом свете утра она увидела опустошение - разбитая ничейная земля простиралась на двести ярдов от северо-восточных ворот в обе стороны - и по территории города, и вне его. При свете зари стали видны кучи щебня в рост человека, разбитые балки разбомбленных домов и магазинов; вывернутые камни мостовой, обгоревшие соломенные крыши; осталась одна шатающаяся опорная стена.