Отряд (Аш - Тайная история - 2)
Шрифт:
– Христос Зеленый!
– сказал голос у ее стремени.
Аш посмотрела вниз. Рядом с ней остановился визигот в круглом стальном шлеме с стержнем вдоль носа, в грязной руке небрежно держит аркебузу; он смотрел на нее, подняв голову. Судя по сапогам и кольчужной рубахе свободнорожденный; по худому, обветренному лицу видно, что среднего возраста.
– Аш, - сказал он, - девочка, Бог мой, они же говорили о тебе.
В бегущей толпе оба они не бросались в глаза: мерин Аш попятился в укрытие под березу, на которой несколько последних бурых
Аш, насторожившись, сознавая, что доспех ее защищает, запихнула шлем подмышку и смотрела сверху вниз с высокого седла:
– Ты из рабов Леофрика? Я встречалась с тобой в Карфагене? Ты друг Леовигилда или Виоланты?
– А что, я похож на чертова визигота?
– в грубом голосе прозвучала обида и насмешка. Он заткнул аркебузу под мышку и поднял руки, снял шлем. Длинные локоны белых волос висели вдоль лица, бахромой обрамляли лысину, занимавшую почти всю макушку, и он рукой со вздувшимися венами отбросил назад свои желто-белые волосы.
– Христос Зеленый! Девочка! Ты меня не помнишь.
Лай собак удалился. Сотен людей рядом так же могло не существовать. Аш смотрела в черные глаза под грязно-желтыми бровями. И молчала: человек был вполне узнаваем, но в то же время она совершенно не могла установить, откуда. "Да, я тебя знаю, но откуда я могу знать кого-то из Карфагена?"
– Девочка, ведь готы тоже нанимают наемников; пусть ливрея тебя не одурачивает.
Глубокие морщины прорезали его лоб, спускались вниз от краешков рта; ему от пятидесяти до шестидесяти, видно брюшко, несмотря на кольчугу; зубы плохие, на щеках белая щетина.
Она почувствовала вокруг себя пропасть, глубокую, уходящую в самое детство; долгое падение в свои ранние годы, когда все было другим, и все было в первый раз.
– Гийом, - сказала она.
– Гийом Арнизо.
Он стал меньше, не потому, что она сидела на коне высоко над ним. У него, конечно, появились неизвестные ей шрамы и раны, но он в сущности остался тем же - хоть и стал седым и старым, но он был до такой степени тем же пушкарем, которого она знала по отряду Гриф-на-золотом-фоне, что она задохнулась; так и сидела, уставясь на него, а мимо бесшумно мчалась охота.
– Я так и думал, что это должна быть ты, - кивнул сам себе Гийом. На нем, как и раньше, была короткая широкая кривая сабля; замызганный искривленный клинок в ножнах привешен к поясу, хоть у него было и европейское ружье, изготовленное визиготами.
– Я думала, ты умер. Когда они всех казнили, я думала, что и тебя.
– Да нет, я снова поехал на юг. За морем климат здоровее, - он глядел на нее снизу вверх и щурился, как будто смотрел на свет.
– Мы ведь тебя когда-то нашли на юге.
– В Африке.
– Он кивнул, и она наклонилась с седла и схватила его за руку, за обе руки; он протянул ей свои руки в кольчуге, она была
Гийом Арнизо быстро глянул через плечо и отодвинулся под редкую тень ветвей. В тридцати футах позади визигот в тяжелом снаряжении яростно осыпал непристойностями знаменосца, у которого орел со штандарта запутался в ветвях граба.
– Для тебя это имеет какое-то значение, девочка? Хочешь узнать?
В его голосе не было ни злобы, ни насмешки; вопрос был задан серьезно, с печальным осознанием, что ближайший сержант может тут же должным образом покарать его за такое несоблюдение служебных обязанностей.
– Еще бы!
– Аш выпрямилась в седле, глядя на него вниз. Резким движением надела шлем, не застегивая, и спрыгнула с седла. Обмотала поводьями мерина ближайшую низкую ветвь. Оказавшись в безопасности, незаметная за головами бегущей мимо толпы, она обернулась к пожилому воину: - Скажи. Сейчас это уже не так важно, но знать-то охота.
– Мы были в Карфагене. Лет двадцать назад, - он пожал плечами.
– Отряд Гриф-на-золотом-поле. Как-то ночью мы, человек десять-двенадцать, надрались там в гавани на чьей-то украденной лодке. Йоланда - ты ее не знаешь, она была стрелком, сейчас уже умерла, - услышала, как плачет ребенок на какой-то лодке с медом, заставила нас подгрести туда и спасти его.
– Баржа с отходами?
– Ну да. Мы их называли "лодки с медом".
Совсем близко прозвучал резкий звук горна. Оба они одновременно подняли головы: бургундский дворянин с собакой поперек луки седла скакал мимо, а потом - ускакал, исчез в толпе, все еще перебирающейся через поток.
– Ну, говори!
– настаивала Аш.
Он взглянул на нее печально:
– А чего еще говорить? На горле у тебя был разрез, большой такой, и кровь текла, так что Йоланда снесла тебя к какому-то доктору из крысоголовых, разрез зашили. Наняли тебе няньку. Мы хотели оставить тебя там, но Йоланда хотела притащить тебя назад с собой, ну вот, я и возился с тобой на корабле, пока плыли до Салерно.
Морщинистое грязное лицо Гийома Арнизо сморщилось еще больше. Он утер вспотевший лоб.
– Ты так много плакала. Нянька твоя умерла от лихорадки в Салерно, но Йоланда взяла тебя в лагерь. Потом она потеряла к тебе интерес. Я слышал, ее изнасиловали и убили в поножовщине позже. А я потом потерял твой след.
Аш стояла с открытым ртом. Она как онемела и ощущала только слой опавших листьев под ногами и тепло конского бока у плеча; все остальное для нее умерло.
– Ты говоришь, ты между прочим спас мне жизнь, а потом меня бросил.
– Видишь, мы очень много надирались, а иначе не случилось бы этого, его осунувшееся посиневшее от холода лицо чуть порозовело.
– Через несколько лет я был абсолютно уверен, что ты - тот же ребенок, ни у кого больше не было таких волос цвета чертополоха, вот я и постарался наверстать немного.