Отшельник Красного Рога. А.К. Толстой
Шрифт:
1
Что ж говорить о душевном настрое, когда по сторонам дорожной кареты замелькали гранитные парапеты Фонтанки,
От волнения ещё больше стал припадать на правую ногу, когда узрел наверху парадной лестницы матушку и спускавшихся следом за нею девиц.
Сразу даже не сообразил, что это сёстры, за его отсутствие не только выросшие издёвочек, но ставшие совсем невестами.
— Алёша! Живой! — Матушка обняла сына, и он, целуя её, ощутил привкус слёз, которых она не скрывала, хотя счастливо улыбалась.
Он тут же подхватил на руки Ольгу, потом, кажется, Анну, но матушка его остановила и поворотом всё ещё красивой, гордо посаженной головы указала на начинающуюся от лестницы анфиладу:
— К нему, к нему! Давеча спрашивал, когда проездом был князь Репнин [3] : скоро ли тебя ожидать? Так что с нами ещё успеется... А уж его, коли он настроился, не искушай. Ступай, ступай к нему. Всё обойдётся, я чувствую: встал нынче, как говорится, с правильной ноги...
Не заметил, как пролетел одну за другой комнаты и оказался перед резными дверями кабинета.
И как раз здесь, у этих дверей, радостное возбуждение души вдруг сменилось чем-то таким, чему сразу и не подберёшь названия. Оробел? Да нет, тут другое...
3
Князь Репнин — Репнин (Репнин-Волконский) Николай Григорьевич (1778 — 1845), брат декабриста С. Г. Волконского, участник Отечественной войны 1812 г., малороссийский генерал-губернатор (1816 — 1834), генерал от кавалерии; с 1834 г. член Государственного совета. Был женат на Варваре Алексеевне, дочери графа А. К. Разумовского.
Слуга в красной ливрее, почтительно склонившись, уже распахнул дверь, и Алексей Перовский, усилием воли взяв себя в руки, чтобы окончательно не стушеваться, не броситься назад, шагнул, как входят в воду, в полумрак огромного кабинета.
Граф Алексей Кириллович [4] сидел в дальнем конце с краю большого стола — во фраке со звездой, сухой и жилистый. На его тонком и строгом стареющем лице, казалось, не дрогнула ни одна жилка — и только неожиданным блеском вспыхнули умные глаза, когда Алексей, чуть склонившись, припал к узкой, унизанной перстнями руке.
4
Разумовский Алексей Кириллович (1748 — 1822) — граф, русский государственный деятель. Сын К. Г. Разумовского (см. коммент. №8). В 1810 — 1816 гг. — министр народного просвещения. Содействовал расширению сети начальных школ и гимназий. При нём открыт Царскосельский лицей.
— Будет, будет! — отдёрнул руку граф. — Садись насупротив, к свету. Дай тебя разглядеть.
Взгляд скользнул по стройной двадцатидевятилетней фигуре штабс-ротмистра, затянутого в мундир лейб-гвардейского уланского полка, задержался
— Ведаю по твоим письмам, и князь Николай Григорьевич сказывал: служил исправно, отмечен самим государем. Однако не смысл жизни — внимание двора. Превыше всех властей человеку должно почитать власть собственного ума и талантов. Остальное — преходяще.
Густо-янтарный огонь в глазах остыл, лицо приняло выражение надменности.
Таким точно, холодным и жёстким, увёз лик графа в своей памяти Алексей, когда четыре года назад покидал этот дом.
Нет, тогда лицо графа было не просто надменным, оно выражало гнев.
А всего-то и явилось причиной неудержного расстройства желание Алексея зачислиться в военную службу.
Не юнцом неоперившимся круто менял судьбу Алексей — вышел из Московского университета доктором философии и словесных наук, начал службу в департаменте Сената с довольно высокого для молодых лет чина коллежского асессора, уже занял место чиновника по особым поручениям — и нате! — эполеты офицера казачьего полка!
Узнав, что дело сделано, граф не сдержал себя:
— Так-то вы платите мне за мою заботу о вас! — Он перешёл на французский язык — как ему казалось, несравненно более выразительный и приличествующий предмету разговора. — В угоду порыву слепого честолюбия вы хотите пуститься в глупую авантюру! Вы неблагодарны, бесчувственны! Всё ваше прежнее послушание — сплошное лицемерие, подсказанное желанием получить от меня имение... Что ж, попробуйте, но в таком случае не попадайтесь мне на глаза и не рассчитывайте на вашу мать...
Алексей вылетел тогда из кабинета пулей — бледный, оскорблённый несправедливостью. Но прежде чем покинуть дом, оставил такое же категорическое по тону, как слова графа, письмо:
«Неужели изъявлением желания переменить род службы заслужил я от Вас столь несправедливую и для меня уничтожительную угрозу, что Вы меня выкинете из дому и лишите навсегда помощи, которую я мог ожидать? Можете ли Вы думать, граф, что сердце моё столь низко, чувства столь подлы, что я решусь оставить своё намерение не от опасности потерять Вашу любовь, а от боязни лишиться имения? Никогда слова сии не изгладятся из моей памяти.
Я думаю, что, вступая в военную службу в то время, когда отечество может иметь во мне нужду, я исполняю долг верного сына оного, долг тем не менее священный, что он некоторым кажется смешным и презрительным...
Я не прошу у Вас ни денег, ни какой-нибудь другой помощи; пускай нужда и нищета меня настигнут, я буду уметь их переносить; одно лишение Вашего благословения может меня погубить безвозвратно...»
И — ни слова о перемене намерения.
Да и как он мог отказаться от своего решения, когда в пределы отечества вот-вот должен был вступить со своими войсками Наполеон? Все споры теперь могло решить лишь время, и посему только что испечённый ротмистр с учёным дипломом занёс ногу в стремя и со своим Третьим Украинским казачьим полком умчался навстречу уже разыгравшейся войне.
Колонны французов осаждали Смоленск, штурмовали редуты у Бородина, затем из сожжённой Москвы устремлялись к Малоярославцу, а неуловимые и быстрые как ветер казачьи эскадроны в партизанских рейдах громили тылы доселе непобедимой армии.
Так с боями полк, в котором служил Алексей Перовский, прошёл по земле Польши, потом вступил в Германию, особо проявив себя в конце восемьсот двенадцатого и летом восемьсот тринадцатого года в сражениях под местечками Морунген и Лосецы, под Дрезденом и при Кульме.