Отступник
Шрифт:
Кивнув воинам, охранявшим вход в форт, в котором содержались пленные и добыча, захваченная в Тернберри, Хэмфри поднялся по наружной лестнице на парапетную стенку с бойницами. Форт представлял собой первую часть укреплений, возводимых по приказу короля, — он намеревался превратить их в мощную цитадель, для строительства которой будет использован камень, оставшийся от старого замка Лохмабен, разрушенного в ходе прошлой кампании. Отсюда, со стены, перед Хэмфри открылся прекрасный вид на окрестности. Лагерь был возведен на холме, который мысом выдавался в озеро. Над самой поверхностью воды наперегонки со своим отражением пролетела стая птиц. Вдоль берега на север до самых развалин старого замка, бывших некогда колыбелью клана Брюсов, тянулся лес. Донжон крепости походил на сломанный зуб, торчащий на насыпи, и черный силуэт его отчетливо виднелся на фоне багрового, затянутого облаками неба.
Впереди, на галерее, обращенной к озеру, стояла молодая женщина в серебристо-голубом платье. Голову ее покрывала мягкая сеточка, расшитая жемчугами. Хэмфри улыбнулся, завидев ее, и немного воспрянул духом.
Бесс обернулась на звук его шагов.
— Ты опоздал.
— Я был занят с твоим отцом. — Хэмфри остановился в двух шагах от девушки, сгорая от желания поцеловать ее, но остро ощущая присутствие стражников за спиной. В конце концов, он был верховным констеблем Англии, а она — дочерью короля, так что следовало соблюдать хотя бы видимость приличий.
Но Бесс не разделяла его предубеждений. Шагнув к нему, она обвила его шею руками. Как и все дети Эдуарда, она была высокой, ростом почти не уступая Хэмфри. Ей приходилось лишь слегка запрокидывать голову, чтобы взглянуть ему в лицо.
— Тебе даровано прощение.
И Бесс легонько прикоснулась к его губам. Забыв о часовых, Хэмфри притянул ее к себе и впился в ее губы поцелуем. Она ответила, и на мгновение они забылись в темном мире своих страстей и желаний. Отпрянув, Хэмфри заглянул ей в глаза — светло-серые, с фиолетовой радужкой. Королева Элеонора передала кастильское очарование своей темноволосой красавице дочери. Он улыбнулся ей, но прерванный поцелуй вновь позволил ему мысленно вернуться к тому, что сообщил ему король.
Бесс погладила его по щеке:
— По твоему челу промелькнула тень. Что случилось, любовь моя?
— Джон Баллиол оказался на свободе. — Хэмфри зашагал по парапетной стенке, и Бесс последовала за ним. Они перешли на внутреннюю, противоположную озеру сторону форта, и перед ними в сгущающейся темноте раскинулся лесной массив. Ветер перебирал листья и раскачивал ветки деревьев. — Король Франции угрожает оставить Гасконь себе, если твой отец не заключит перемирие с Шотландией.
Бесс кивнула.
— Я слышала, как отец разговаривал об этом с епископом Беком. — Когда Хэмфри остановился, она облокотилась о парапет рядом с ним. — Он полагает, что перевод Баллиола во Францию, предусмотренный договором, означает, что Филипп задумал это с самого начала. Теперь, когда война окончена, оказывается, что король Франции вернулся к своему старому союзу с Шотландией, навязывая отцу борьбу на двух фронтах.
Хэмфри не уставал поражаться легкости, с какой она обсуждала политику, учитывая ее молодость. Бесс исполнилось девятнадцать, и она была на шесть лет моложе его, являясь ровесницей новой супруги короля. Он часто спрашивал себя, а не привыкла ли она к подобным разговорам в замке своего первого мужа, конта Холланда, но их брак продлился совсем недолго, после чего он оставил ее вдовой.
— Нельзя позволить Филиппу потребовать от твоего отца выкуп.
— Но если мой отец откажется, он рискует навсегда лишиться герцогства, на войну за обладание которым у него ушли годы, — герцогства, включающего в себя богатейшие и самые плодородные земли.
— А если Баллиол вернется на трон, то все усилия окажутся напрасными. — Лицо Хэмфри посуровело; воспоминания об отце по-прежнему не давали ему покоя. — Мы пожертвовали многим и дорого заплатили за победу. У нас нет другого пути. Потому что только объединенная под властью одного короля, Британия может выжить и уцелеть. И мы заставим их в это поверить. Всех до единого.
Бесс всматривалась в его посуровевшее лицо.
— Разве ты не хочешь покончить с войной, Хэмфри? Покончить с бесконечными кампаниями, походами и кровопролитием? — Когда он не ответил, она вздохнула и стала смотреть на толпы мужчин, пьянствующих и веселящихся внизу. — Быть может, перемирие станет лучшим выходом. Для всех.
Он пристально взглянул на нее.
— Ты сама не знаешь, о чем говоришь.
Ее серые глаза вспыхнули огнем, и в этот миг она была очень похожа на своего отца.
— Я — дочь короля, Хэмфри. И цена войны мне известна ничуть не хуже, чем большинству этих пьяниц там, внизу. Мое детство прошло в отцовских походах. Мы с сестрами переезжали из одного замка в другой, не зная, вернется он к нам или нет. Мы видели, как страдала мать, когда не могла быть рядом с ним, и чувствовали ее боль, когда ей это удавалось. Она редко оставляла его одного. Я стала подростком в ее отсутствие, зная, что его жажда победы и ее желание всегда быть рядом с ним сильнее их любви ко мне. Так что не говори мне, что я чего-то там не знаю.
Он коснулся ее плеча.
— Бесс, я устал, и эти мысли гнетут меня. Утро вечера мудренее. Завтра все будет казаться другим… — Хэмфри оборвал себя на полуслове. Его внимание привлекли красные светлячки, замерцавшие на опушке леса за частоколом.
Пока он смотрел на них, они взлетели в воздух, бесшумно описывая широкую дугу, похожие на изящные кометы, а потом обрушились вниз, на лагерь. Некоторые огоньки угодили в палатки, другие воткнулись в землю или отскочили от нее, рассыпая искры. Третьи отыскали свои жертвы, вонзившись в спины и плечи людей. Крики боли и ужаса заглушили музыку.
Схватив Бесс за руку, Хэмфри увлек ее за собой по парапетной стенке к наружной лестнице, которая вела вниз. По галерее метались стражники, отдавая распоряжения друг другу и тем, кто оставался внизу, а тем временем за частоколом зажглось еще одно созвездие огоньков. Кто-то потянул за веревку колокола, установленного на бастионе форта. Громкий набатный звон поплыл над лагерем, и в это время на него обрушился новый град огненных стрел. Некоторые попали в лошадей, и какой-то конь встал на дыбы, порвав путы. Обезумевшее от боли животное помчалось прямо через толпу с торчащей в боку горящей стрелой, сбивая с ног людей, отчаянно разбегающихся в поисках укрытия. В палатки попали еще несколько стрел, и те загорелись, а налетевший ветер принялся радостно раздувать пламя.