Отступник

Шкиль Евгений

– Мне нужно пройтись, — сказал царь, поглаживая бородку. — Запри дверь на засов. Откроешь только когда услышишь мой голос и условный стук.

– Ты говоришь это всякий раз, как уходишь из дома, — сказала Елена улыбнувшись. — Могу ли я спросить, куда ты собрался и сколько тебя не будет?

Правитель помедлил с ответом, а потом разом выпалил:

– Когда приду, не знаю. Сперва навещу трактирщика Гоги, а потом — Алён.

Елена побледнела, отчего сделалась еще прекрасней.

– Ясно, — соглашаясь, кивнула она, но в голосе звучал невольный укор.

– Ты должна мне доверять, милая. Я ничего

не совершаю просто так, и ухожу вовсе не развлекаться. Ты обязана помнить это.

– Я помню, — царица отвернулась. — Твоя миссия важней твоей женщины.

– Да, — не меняясь в лице и голосе, произнес царь. — Это мое бремя. Когда ты выходила за меня замуж, ты знала на что шла. И у тебя был выбор, товарищ лейтенант.

– Конечно, был, — горько усмехнулась Елена. — Узы брака или цепи рабства. Как оказалось, разницы никакой.

– Ты просто устала... — Роман подошел к жене и обнял ее, куснув миниатюрное ушко, поцеловал гладкую шею. — Просто расстроена...

– А знаешь, ты ведь ночью совсем другой. Днем ты защитник, лев, благородный царь зверей, а ночью коварный хищник, ягуар, — царица высвободилась из объятий мужа. — Да... воистину, бывших разведчиков не бывает. Идите, товарищ майор. Я буду ждать. Что ж еще остается?

Пятнадцать минут спустя Роман зашел в трактир. Три воина, видимо только что с дежурства, завидев важного посетителя прокричали пьяными голосами приветствие и тут же подняли тост, пожелав долгих лет жизни правителю Великого Лакедемона. Толстый грузин с напускной робостью принялся что-то лепетать, дал несколько указаний тощему служке и провел дорогого гостя во двор своего дома, примыкающего к пивной. Здесь в чаше на треножнике горел огонь, а на ветках были развешены светильники, на столе дымился шашлык и стоял бочонок с пивом, а рядом с ним — две толстые стеклянные кружки литровой емкости. Остро пахло горелой травяной смесью, отпугивающей комаров.

– Ну что ж, Гоги, угощай, — царь присел к столу. — Мясо с вином лучше сочетается, но отличное пиво в наше время дороже любого вина.

– Канешна, дарагой, сэйчас все будэт, — трактирщик спешно разлил пенящуюся жидкость.

– Тогда за плодотворное сотрудничество, — Роман отхлебнул густое пиво.

Оно имело сладковатый привкус и было совсем иным, нежели то, что продавалось до Великого Коллапса. К шашлыку гость не притронулся.

– За нэго, дарагой!

– Как идут дела на пивоварне? — Роман добродушно улыбался, но буквально прожигал взглядом собеседника.

– Вот, сорок литрав палучилась. Завтра разнэсем па балшим сэмьям.

«Большими семьями» Гоги называл дома старейшин и царей.

– Да? — правитель сделал глоток. — А на выходе, должно быть, еще пятьдесят или даже шестьдесят получится?

Гоги, перестав жевать мясо, подобострастно, почти по-собачьи посмотрел на царя:

– Ячмэнь плахой, качэства нэт, солода мэнше палучается. А што я магу? Пиво для балших людэй, а нэ для каго папало дэлаю. Толька главное и втарое сусло варю. Паэтаму его мэньше, чэм нада, палучаэтся.

Царь, конечно же, отлично знал: трактирщик врет и подворовывает. Гоги использует и третье, и последующее сусло, а также сбывает неучтенное пиво «налево».

– Ну я думаю, — Роман поставил кружку на стол, пристально глядя на сотрапезника, —

из сорока литров может получиться шестьдесят или даже больше?

– Нэт! — в свинячьих глазках Гоги блеснула искорка лукавства. — Нэ из сарока можно сделать шэстьдэсят, а из тридцати только пятьдэсят палучится. А дэсять литрав нэ разбавлять. Пять литрав для дарагого царя Рамана и пять литрав для дарагого царя Антона.

– А что, для тебя он такой же дорогой, как я? — кружка правителя наполовину опустела, грузин долил свежую порцию.

Трактирщик знал: царю все известно о делах Гоги, но правитель покрывает воровство, хотя и собирает компромат, потому что это царю выгодно. К тому же сын Гоги у царя в заложниках.

– Ну што ты! — осклабился хозяин кабака. — Канэчно, э-э-э, ва многа раз ты для мэня дарожэ.

– О чем говорят посетители? — Роман невозмутимо задал новый вопрос.

– Гаварят, паход на Таганрог должэн быть. Гаварят, павэлитель Антон и Анатолий Алфераки вайны хатят. Гаварят, Глэб Словоблуд ужэ рэчь сачиняэт. Царский сын с атрядам еще вчэра вэрнуться должэн был. А их нэт. Значит, искать надо. А эсли даже сам придет, все равно паход делать.

– И с кем они собираются воевать? — Роман погладил бородку. — Таганрог ведь необитаем.

Вот оно как! Соправитель оборзел настолько, что даже не удосуживается поставить его в известность о своих боевых планах.

– Э-э-э, — Гоги широко улыбнулся, помахав мясистым пальцем, — вродэ там жывут мутанты. Только рага у них растут, и лапы лягушачьи, и вымя каровье, а в астальном — как люди.

– И откуда ты это взял?

– Вчэра, — трактирщик перегнулся через стол, перешел на шепот, — у мэня в кабаке Глэб Словоблуд с казначеем Стэпаном Тавром сидели. Савсем пьяные были. А сваих дэлах гаварили, о какой-та травэ, каторую им из Таганрога черэз старасту Бэглицы привозят.

– Кто привозит и что за трава? — вслед за собеседником правитель стал разговаривать тише.

– Нэ знаю, дарагой, — Гоги поморщился, замотал головой из стороны в сторону, прижав правую руку к груди. — Они на мэня касились, я плоха их мог слушать, и врэмени мала была, заказы другие были...

– Ты в последнее время стал плохо слышать, — перебил трактирщика царь. — А вот я к твоему Кацо все равно отношусь хорошо, и моя жена относится хорошо. По-моему, так нечестно.

– Падажди, как так нэчестна, да? — хозяин пивной в мгновение ока сделался испуганным и несчастным, впрочем, в свинячьих глазках все также поблескивало лукавство, — я правду гаварю. Мэня сильна падазрэвать могут, э-э-э. Я всо, что слышу, да, всо тэбе гаварю...

– О чем болтали царский сынок Артур и мой племянник? — вновь перебил трактирщика царь.

– Голий жэнщин в журнал смотрэль, царский сын все жаловался, э-э-э... дэнег у нэго нэт, на папу свой нехарашо жаловался... — от волнения у трактирщика все больше и больше проявлялся акцент, хотя сперва по-русски он разговаривал достаточно грамотно.

– И все?

– Всо,— Гоги дико вытаращил глаза, видимо, таким образом пытаясь изобразить искренность. — Мамой клянусь, э-э-э...

– Ладно, — Роман поднялся из-за стола, не дожидаясь окончаний клятв толстяка. — Спасибо, хозяин дорогой, за доброе пиво. Если какие проблемы с солодом, с котлами или еще с чем, пиши или служку присылай. Ты понял, о чем я.