Отступник
Шрифт:
Как-то раз наш Бессущностный решил покинуть свои чертоги и посмотреть, как обстоят дела на земле. В те дни на дворе стоял Золотой век. Назывался он так не потому, что люди гонялись тогда за машинами, компьютерами, телевизорами, айфонами и к их услугам были самолеты и интернет. Нет. Просто в то время жили те, кто умел слышать неслышимое, видеть невидимое, ощущать неощутимое. И вот парил Дух над планетой и лицезрел всю мерзость мира и всю злость человеческую, как простые работяги жили в неволе, как ими помыкали и не давали продыху. Зрел он много страстей, мало благородства и океан невежества. И замутило Бессущностного от созерцания таких картин, тошнота подкатила к горлу. Но Золотой век на то и Золотой, что на нашей земле жило много вождей, много жрецов и много шаманов, чьими устами мог бы говорить Дух. И возопили они о несправедливости, возроптали.
Полегчало Бессущностному, вернулся он восвояси.
– Это он про наши порядки говорит? Что-то не верится, чтобы рабы восстали, — прошептал Артур в самое ухо жене. — По-моему, он укуренный.
Аня, отдернув голову, прошипела:
– Заткнись!
– Вот прошло время, — продолжил шаман. — Золотой век закончился, наступил Серебряный. И снова Бессущностный решил слетать, поглядеть, что там на земле творится. И вот он несется над миром и примечает, что с тех пор кое-что поменялось: благородства стало меньше, невежества больше, а страсти бурлят, вскипают, восстают из пепла; появились вожди, призывающие весь старый мир насилия разрушить, а построить новый мир с помощью того же насилия. Серебряный век был прекрасен, но закончился войной всех против всех. И не понравилось это Бессущностному, опять стало не по себе, чувствовал, что сейчас стошнит. Но остались еще вожди, остались жрецы, остались шаманы. Помнится, одна женщина изрекла:
Если душа родилась крылатой — Что ей хоромы — и что ей хаты! Что Чингисхан ей и что — Орда! Два на миру у меня врага, Два близнеца, неразрывно-слитых: Голод голодных — и сытость сытых!Лучше стало Бессущностному, отправился он домой.
– Нет, ихний шаман реально в хламину... — Артур не успел дошептать фразу, поскольку получил от Ани локтем в бок.
Олег тоже не совсем понимал, что рассказывает шаман, но от огня шло такое приятное тепло, мясо неведомого зурелана было самой вкусной едой за последние несколько дней, а гладкое бедро Каур, прижатое к его ноге, вызывало одно желание: чтобы этот вечер длился нескончаемо долго.
– Прошел Серебряный век, начался век Медный, — на набережной стало совсем темно, и тень шамана выплясывала причудливый танец на морском песке внизу. — И вновь Бессущностный отправился на прогулку. Что там говорил древний пророк Гесиод об этом времени? Никто не знает? Ага... ну, сказал он следующее: «Возлюбили люди Медного века войну...» Так оно и случилось. Началась эта эпоха с Великой Бойни, которую назвали Первой мировой, потом была еще Вторая Бойня, а после нее война, которую назвали Холодной. А знаете, почему век — медный, а не бронзовый, чугунный или еще какой? Потому что души человеческие стали так же легко плавиться, как этот металл. А костры, на которых их растапливали, назвали «пропагандой». Так владыки земли лепили из живых людей болванчиков, одинаковых и ничем не отличимых друг от друга. В общем, в очередной раз увидел Дух много мерзости и срани человеческой. Благородство стало показным, страсти поблекли, остудила их та самая Холодная война, а невежество возросло в разы. И стало опять Бессущностного мутить. Но снова нашлись те, кто сумел выразить его негодование. Ну, например:
Танки идут по соблазнам жить не во власти штампов. Танки идут по солдатам, сидящим внутри этих танков.Бессущностный вернулся в свои чертоги довольным.
Но прошло еще время. И Медный век подошел к концу. Его сменил Век Героев. И снова Дух вылетел из своего чертога. И узрел, что благородства больше нет совсем, а страстями стали
Дух справился с рвотными позывами. Отправился спать. Сколько он дремал, неизвестно, но когда проснулся, землю затопила сплошная тьма невежества и гадость человеческая, от которой исходила такая жуткая вонь, что Бессущностного тут же начало тошнить. Посмотрел он на вождей мира, но те давно превратились в клоунов, в ряженых шутов, которые рассказывали лживые байки отупевшей толпе. Взглянул тогда Дух на пророков мира, но они умели лишь стоять перед кострами пропаганды и сжигать на них остатки людских душ. А шаманы? Те, переодевшись скоморохами, били в бубны, плясали, развлекали человеческие коконы, у которых вожди съели мозги и сожгли души. И не было никого, кто мог бы отверзнуть уста и изречь Слово. И тогда Дух сам открыл рот и закричал: «Попса!». А потом его стошнило.
Шаман замолчал. В наступившей тишине потрескивал угасающий костер.
– И что? — спросил Артур, доевший второй кусок мяса.
– Бессущностный тем от тебя и отличается, — ответил Заквасский, лукаво улыбнувшись, — что ты блевать будешь тем, что съел, а Дух рыгает огнем. Вот и сжег он землю.
– А я-то всегда думал, — возразил наследник, — что миру кирдык настал из-за ядерной войны, а не из-за этого... как там правильно...
– Ты, пацанчик, путаешь причины и следствия, — Ян подбросил несколько веток в умирающий костер. — Война началась оттого, что Бессущностного стошнило, а стошнило его оттого, что человек потерял в себе человека. Отсюда вывод, если бы человек оставался человеком, никакого ядерного погрома не было бы.
– А что значит «попса»? — спросил кто-то из подростков.
– Попса, — шаман в задумчивости коснулся указательным пальцем лба. — В переводе с древних языков примерно означает «дерьмо, которое не способно даже удобрить землю». Приблизительно так. А вообще это непереводимое слово.
«Офигенно, — подумалось Артуру, — нужно запомнить».
– Но если все века закончились, — задала вопрос Аня, — то что сейчас?
– Сейчас время Нового Деяния. Бессущностный оборотился Творцом, и создал, — шаман совершил круговой пас рукой, — нуклеаров, новочеловеков. Только помните, в тот день, когда на земле не останется ни одного нуклеара, способного исторгнуть Слово, Творец опять станет Бессущностным, и пламя снова пожрет своих неразумных детей.
– То есть Бессущностный и Творец — это одно и то же? — подал голос Олег.
– Нет, — Заквасский покачал головой из стороны в сторону, — Бессущностный и Творец, как и Рождение и Смерть, совсем не одно и то же, но основа у них одна.
– Что-то я ни хрена не понял, — произнес Артур. — Как может быть одна основа у разных вещей?
– Слушай, пацанчик, — шаман присел на корточки. — Я тебе вот что скажу: можно очень долго объяснять какие-то вещи, но если ты хочешь пофилософствовать, обращайся к нашему судье или к вождю на худой конец. А я так тебе растолкую, вот скажи мне: мясо зурелана, которое ты съел, вкусное?
– Еще бы, — с воодушевлением проговорил Артур. — Баранина по сравнению с ним фуфлыжный отстой.
– А вот если ты, — глаза Яна превратились в насмешливые щелочки, — узнаешь, что зурелан, это такая огромная тварь, похожая на длинную рыбину с восемью щупальцами. Что ты мне на это ответишь?
– Что? — лицо наследника сделалось каменным.
– Дай-ка угадаю, вы их называете морскими гидрами, — Заквасский засмеялся.
Мгновение спустя, Артур, закрыв обеими руками рот, с вытаращенными глазами сиганул к кустам.