Отступник
Шрифт:
– Сегодня попытаешься разговорить духа Отшельника, — Ян, покончив с едой, забрал обе миски. — Ведь он был первым, кого ты увидел, когда пришел к нам.
– А почему вы называете его Отшельником? — поинтересовался Олег, идя рядом с Заквасским по улицам, хорошо освещенным поднявшейся полной луною.
– Это странная история. Александр Первый, русский император, вроде бы умер здесь, в Таганроге, но ходят упорные слухи, — Ян остановился, будто прислушиваясь, — что на самом деле он тайно покинул южный город
– Далеко, — сказал юноша.
– Правильно, — серьезно кивнул шаман. — Люблю образованных ребят, которые знают географию.
– А что было на самом деле? Он умер или ушел?
– Вот у него и спросишь, — развел руками Заквасский. — Если, конечно, тебе повезет, и Отшельник соизволит с тобой побеседовать. Как правило, дух разрешает неофиту задать какое-то количество вопросов, но не более оговоренного.
– И все-таки не понимаю, как памятник может говорить... — сказал Олег. —А если он промолчит, а я скажу, что он со мной говорил, то как вы узнаете, правда это или нет?
– Пока сам не испытаешь, не поймешь, что придумывать тут бесполезно, — засмеялся шаман. — И уж поверь, я сумею отличить вымысел от действительности. Делать это очень просто, намного проще, чем ты думаешь, смотри! — при этих словах шаман хлопнул перед носом Олега в ладоши. — Все люди знают, на что похож звук хлопка двумя ладонями, и поэтому их можно обмануть. Но как только ты поймешь, что такое звук хлопка одной ладонью, ты всегда будешь знать: врут тебе или нет. Это очень-очень старая загадка, однако она остается верна и в наши дни.
Олег настолько был погружен в раздумывание о звуке, которого просто не могло существовать, что не заметил, каким образом они добрались до площади.
Отлитый в бронзе Александр Первый и орел, что высовывал голову из - под плаща императора, с потусторонней печалью смотрели на стоящих перед постаментом людей. Шаман развел маленький костерок, чьи трепетавшие язычки слегка рассеивали мрак. Лунный свет обтекал монумент, вычерняя тени в углублениях рельефа. В ночи царило безмолвие. Юноше очень хотелось спать: давала о себе знать усталость дневного путешествия. Кроме того, все сильнее болела кожа на горле и почти нестерпимо саднила спина.
– Слушай, пацанчик, — негромко произнес Заквасский, вытаскивая из пазухи мешочек и трубку. — Сейчас я раскурю, дам тебе. Вдыхай дым и держи в легких как можно дольше. Я не должен быть здесь, но и совсем не уйду, а буду следить из укромного места. Ты оставайся возле памятника и жди, пока что-нибудь не случится.
– А часто нуклеары... дурь курят? — невпопад задал вопрос Олег.
– Это в вашей Лакедемоновке дурь курят, — беззлобно уточнил Ян. — А у нас вдыхают дым Откровения. Нечасто. Четыре раза в год по большим праздникам, ну и во время посвящения подростков в кланы. В остальное время курить строго запрещено.
Шаман
– Держи, — Заквасский передал трубку Олегу.
Юноша обхватил губами мундштук и втянул в себя. В горле запершило, парень закашлялся.
– Давай, давай, пацанчик, — шаман ободряюще похлопал по плечу. — Давай.
Через несколько минут измельченные листья выгорели, и огонек в трубке погас.
– Ну, вот и все, — сказал Ян, затаптывая костерок. — Оставляю тебя наедине с луной и духами.
Шаман исчез, а Олег посмотрел на монумент. Бронзовый император стоял на своем месте.
«Разве можно говорить с памятником? Вот уж бред сивой кобылы», — подумал Олег.
Эта мысль показалась ему столь забавной, что он громко, раскатисто засмеялся. Успокоившись, юноша огляделся. Предметы, озаренные лунным сиянием, приобрели поразительную четкость, а сама луна налилась почти солнечной яркостью. Черные контуры зданий пугающе контрастировали с темно-синей глубиной звездного неба.
«Мертвые дома закрывают обзор. Они темные и страшные, — волосы на голове встали дыбом. — Темные и страшные, потому что из-за них я не вижу всех звезд».
С трудом отведя взгляд от трехэтажной громады, которая то наплывала на площадь, то отдалялась, Олег проверил памятник. Царь, задумчивый и печальный, был недвижим. И веселый орел тоже не шевелился. По какой-то причине юноша решил, что орел именно веселый, наверное, потому, что хищная птица открывала клюв, будто хотела сказать что-то смешное, но пока ничего не произносила.
Олег отвернулся, и вдруг ему подумалось, что тишину тоже можно слышать , и если закрыть глаза — то разные звуки, зеленые, синие, оранжевые, станут переливаться из одного цвета в другой. «Да! Чем громче, тем краснее», — решил он и оттянул уши пальцами.
Однако на площади вдруг все смолкло, зато спина и шея больше не болели.
«Жаль, что вокруг пустое молчание. И вообще ничего не происходит», — с досадой подумал Олег и бросил негодующий взгляд на памятник.
Императора на постаменте не оказалось. Орел же, нахохлившись, с аристократической надменностью взирал на юношу. Испугано охнув, Олег попятился.
– Что, родимый, уставился, — сощурившись и склонив голову набок, проговорила хриплым басом птица, — никогда державных орлов не видел, что ли?
Юноша, тараща глаза, отступил еще на два шага и споткнулся. Чьи-то сильные руки поддержали его.
– Осторожней, молодой человек, — послышался безрадостный голос.
С неожиданной для себя скоростью Олег развернулся и отпрянул заледенев: перед ним стоял высокий мужчина. Лицо его несло печать необычайной скорби. Левое плечо было драпировано плащом, а правое украшали витые шнуры, которые вспыхивали яркими золотыми искорками в лунном свете.