Отступник
Шрифт:
– Мама...
Лёня поставил стакан на пол, сел и положил голову трупа к себе на колени. Кажется, в ту ночь были до последней капли выплаканы слезы, которые были ему отпущены на всю жизнь. Он нежно гладил склеенные от крови волосы и пытался прикрыть непослушные, словно сделанные из стеарина, веки убитой. Но ничего не получалось.
– Не смотри туда, мама, — шептал он, водя ладонью по ее лицу, — Закрой глаза. Пожалуйста, мама, закрой глаза... не смотри... не смотри... я прошу тебя, не надо...
И вдруг Лёня взвыл в голос, воздев сжатые в кулаки руки куда-то вверх, во мрак потолка.
«Как!
Поздней ночью Леня заснул прямо на полу, рядом с мертвым телом. Это был первый день долгой и мучительной метаморфозы, превращения наивного педагога в сурового судью. Три последующих бесконечных года умирал человек и рождался нуклеар.
Иногда так бывает: вечером не знаешь, что предпринять, ты запутался в безвыходной ситуации. Но сон, пусть и беспокойный, расставляет все по своим местам. Парень проснулся с готовым планом действий. Два дня назад, когда он ехал со Светой по Мариупольскому шоссе, девушка заговорила о крупном бизнесмене Андрее Антипенко и его доме с бункером. Сам предприниматель улетел на Сейшелы с любовницей, а жену отправил в Таиланд. Насколько было известно Лёне, сын этого нувориша тоже учился где-то заграницей, так что никого из хозяев дома не было. Необходимо успеть занять этот бункер раньше других, если уже, конечно, не слишком поздно. На улице заметно похолодало, небо, вчера еще ясное, помрачнело, затянулось свинцовыми тучами. Надвигалась если не ядерная зима, то уж точно ядерная осень. И потому следовало поторопиться. К тому же, вполне вероятно, что город подвергся радиоактивному заражению. Одним словом, нужно спешить.
Лёня подложил под голову трупа подушку, взятую с кровати, а затем накрыл тело покрывалом и запер спальню на ключ. Зачем он так сделал — Леонид не знал и не смог бы внятно объяснить свой поступок, если бы кому-то пришла охота спросить. Но этой запертой дверью жизнь словно разделилась на две части.
Леонид хорошо представлял себе маршрут к дому Антипенко. Когда он проезжал мимо красивого особнячка, наполовину укрытого кустами сирени, то Светлана объяснила недалекому географу-землеведу, кто в нем живет.
С собой Леонид решил ничего не брать, подумав, что если вдруг на пути попадутся мародеры, то взять с него будет нечего, а каннибализм должен вспыхнуть через неделю-другую, когда обчистят все магазины и склады. Поэтому он надеялся, что до своей цели дойдет без происшествий, но, конечно, нужно было сохранять предельную осторожность и никому не попадаться на глаза. Надев теплую кожаную куртку, которая была куплена на зиму, и вооружившись большим кухонным ножом, но стараясь не выставлять его напоказ, Леонид спустился вниз по пустой лестнице и остановился, прислушиваясь. Около соседнего подъезда группка соседей по дому шумно обсуждала последние новости.
«Неужели никто не соображает, — подумал молодой человек, — что скоро большинство из них погибнет?»
– Лёня, так ты в городе остался? А Татьяна Владимировна сказала, что вы с невестой уехали? — сказал Степан
Парень неопределенно мотнул головой, но не остановился, как того ожидал старик, а перешел на быстрый шаг. Пройдя квартал, он увидел разграбленный сгоревший ларек, а рядом пьяных мужиков, которые допивали украденные остатки. Леонид косился на банду, ожидая окрика, но гуляки весело праздновали наступление новой эпохи, так что пока им не было никакого дела до прохожих.
Большинство людей стремилось покинуть город, многие это сделали ещё вчера, но так решили не все. Этих оставшихся больше всего и следовало опасаться. Завидев группу или услышав крики, плач, стрельбу, Леонид вынужден был огибать целые кварталы, чтобы не вмешиваться в творящееся вокруг беззаконие. Насилие уже захлестывало город: на одном углу подростки обирали пожилую пару... на другом перекрестке громила тащил в подворотню, истошно вопящую молодую женщину... из гипермаркета доносились звуки выстрелов и крики, а двое отморозков в полицейской форме грабили фургон, в то время как третий избивал водителя...
Эта последняя сцена буквально добила парня. «Кому нужен какой-то там внутренний огонь? Бездонная тьма поглотила эту мерзкую планетку, и будет царствовать здесь отныне и во веки веков. Как можно кого-то спасти, за кого-то заступиться, кому-то помочь, если все взбесились?» У Леонида быта одна мысль: дойти до бункера и зарыться, спрятаться в глубокой норе, исчезнуть под землей, чтобы больше никогда не видеть ужас окружающего мира.
Однако когда он наткнулся на мертвую женщину, возле которой сидел ребенок трех или четырех лет, парень не смог пройти мимо. Малыш уже не мог плакать и только жалобно поскуливал, неустанно повторяя одно и то же, схватившись ручонками за женскую кофту:
– Мама, ставай... посли, мама... мама, плосыпайся... посли, мама... позалуйста, ставай...
Его мать не отвечала, уткнувшись лицом в разбросанные по грязному асфальту светло-русые волосы, а мальчик все твердил и твердил свое детское заклинание, словно оно могло совершать чудеса и воскрешать из мертвых.
Лёня на цыпочках подошел, осторожно коснулся худенького плечика. Ребенок вздрогнул, испуг исказил его заплаканную мордашку.
– Не бойся, — сказал парень, попытавшись улыбнуться. — Я не сделаю ничего плохого.
– Мама не плосыпается, — пролепетал малыш.
– Как тебя зовут? — спросил Леонид.
– Саса, — ответил мальчик.
– Саша? Вот и хорошо, пойдем со мной, — парень обнял ребенка, прижал к себе хлипкое тельце. — Не тревожься за маму, ей нужно отдохнуть. Она полежит немножко и потом обязательно придет к нам. А сейчас мы пойдем... а ты ничего не бойся...
С ребенком на руках Леонид шел намного медленнее, но до заветной цели оставалось не более нескольких кварталов.
Оглядываясь в прошлое, судья всегда поражался, как ему тогда сказочно повезло. Именно повезло. Именно сказочно. Благодаря невероятному стечению обстоятельств целых два года он и его приемный сын не знали голода, не заболели от облучения, не видели убийств и насилия. И Дрожжин понимал, что, если бы не бункер, он бы, конечно, погиб или того хуже, докатился бы до людоедства и прочей мерзости.