Отступники Старого мира
Шрифт:
Я вздохнул, глядя на это наглядное произведение. Оно вызывало смешанные чувства. Мне хотелось усмехнуться, но я удержался от этого.
— Самоуверенно, — подытожил я.
— Мне тоже так кажется, — сказал Шолла, — только вот интересный факт. В справке, которую вместо диплома получил Маиф, высший балл по всем дисциплинам. До выпускного экзамена. Мой юный друг утверждает, что незадолго до этого рубежа он дерзнул высказать свои сомнения профессору. Что интересно, экзамен и пересдача были безнадёжно завалены. Неудовлетворительная оценка за экзамен всё в той же многострадальной справке стоит за подписью нескольких преподавателей, в том числе и нашего уважаемого профессора.
Мне
— Я вообще не собирался сюда ехать, — сказал Маиф, — мне казалось, что я ошибся и оскорбил профессора. Но когда услышал, что в колониях действительно начались перебои с поиском новых месторождений, я попытался донести свои мысли до ответственных лиц. Разумеется, меня подняли на смех. Я не отчаивался и отправился в Антарту, думая, что здесь будет проще оказаться услышанным. Но, как видите, студент-недоучка никого особо не интересует, кроме господина Шоллы, чья специализация пролегает в иной плоскости. С тех пор я пытаюсь найти новый подход к поиску месторождений, чтобы иметь возможность разговаривать с администрацией Антарты более предметно. Определённый прогресс есть, но моя работа ещё не закончена.
Я не хотел продолжать этот разговор. Это была какая-то гадкая история, особенно учитывая, что я не поверил Маифу. Мне было неприятно, что он наговаривает на уважаемых людей, чтобы повысить собственную значимость. Хотя я не мог отделаться от странного чувства родства с ним. Противостояние с упрямой элитой Лакчами, состоящей из стариков, монополизировавших истину. С их экспертностью и правом распоряжаться жизнями молодых и более бедных. Всё это было мне знакомо не понаслышке. Но всё же я предпочёл сменить тему.
— Господин Шолла, — сказал я, — Вы сказали, что вы оба грешны в отсутствии оптимизма и энтузиазма. История Маифа мне понятна. Но что у Вас вызывает такое настроение?
Шолла улыбнулся.
— Я сижу здесь не первый день, — сказал он, — и хотя мне приятна компания Маифа или ваша… Но как вы думаете, Ашвар, собирался ли я проделывать такой длинный путь, чтобы сутки напролёт пить в баре?
— Вероятно, нет, — ответил я.
— Вот именно. Но колонии уже долгое время не находят мне лучшего применения.
— Ну, Вы можете почивать на заслуженных лаврах, разве нет? Вы создали это место. Вы построили колонии.
— Я бы предпочёл почивать на заслуженных лаврах в своём поместье на лакчамском берегу. Но, кажется, я сижу здесь.
Он посмотрел на меня с какой-то задорной улыбкой, хотя его взгляд был пропитан печалью.
— Что Вы хотите сказать? — спросил я.
— Мне дали мечту любого архитектора, — продолжал Шолла. — Мне предложили построить город с нуля. Целую сеть станций с нуля. Вот только остановили гораздо раньше, чем этот ноль превратился в то, что я действительно хотел сделать. Они сказали: «Извини, старик, у нас нет на это средств». Я даже не успел закончить электрификацию. Почему, по-вашему, на многих станциях насосы до сих пор работают на бензиновых генераторах? Сколько топлива мы теряем на этом? Руководство можно понять. Не их проблема искать, чем заняться престарелому архитектору. Но поверьте мне, мои юные друзья, ничто так не расстраивает, как незаконченный труд.
Я наклонил кружку и заглянул в неё. Кофе закончился. Инструктаж для экспедиций, наверно, тоже. Эта мысль возвращала мне жизнь, которая словно остановилась здесь. И было что-то ещё, что подталкивало меня уйти.
— Думаю, — сказал я, — это ещё не конец, господа. Может быть, это правда, — я указал кружкой на схему Маифа, — но ведь где-то эти линии совпадают. То, что задумал господин Менаги, станет самым масштабным поиском за всю историю Антарты. Хотя бы несколько групп что-то обнаружат. И тогда колонии будут в порядке, — я кивнул в сторону Маифа, — и у них будут деньги на строительство, — я кивнул в сторону Шоллы.
— А вот это прекрасная логика! — сказал архитектор. — Нам явно есть чему поучиться, господин Маиф!
— Вы сказали, — я обратился к Шолле, — что Вам не хватает оптимизма. Но я не думаю, что Вы остались бы здесь после всего, что произошло, если бы в глубине души не верили, что однажды Вам выдастся шанс закончить своё великое творение, господин Шолла. Тем более, что господин Менаги грезит о превращении Антарты в лучшее место для жизни не меньше, чем Вы. Для его амбициозных планов рано или поздно потребуется амбициозный градостроитель.
Архитектор с улыбкой кивнул и сказал:
— Вот только сроки исполнения его мечты постоянно переносятся.
— Похоже, всё оказалось несколько сложнее, чем все мы ожидали, — ответил я. — Но это не говорит о том, что мы взвалили на себя непосильную ношу. На воплощение планов Менаги просто требуется больше времени.
Я встал и произнёс:
— А теперь извините, господа, вынужден откланяться. Пора возвращаться к ежедневным заботам.
Я снова чувствовал себя прекрасно. Мне казалось, что эти слова преисполнены мудрости, раз мои собеседники с ними не спорят. Странно было снова говорить на этом высокопарном языке лакчамских дворян. В последние годы он казался мне гадким. Слишком уж сильно напоминал о людях, которых вопрос хороших манер занимал больше, чем вопрос порядочности по отношению к другим. Впрочем, кроме как языком, ни Шолла, ни Маиф ничем не походили на типичных аристократов. Архитектор мне понравился, хоть его настрой и рушил образ всемогущего строителя. А чтобы проникнуться симпатией к горе-студенту мне не доставало настоящей мудрости. Понимания того, что меня раздражает не его претенциозность или шепелявость, а то, что его слова сбивали моё воодушевление. Всё это и толкало меня покинуть эту парочку. Они лишали меня чувства, которое я не испытывал очень давно и боялся потерять.
***
Когда Менаги вернулся с инструктажа, мне не сразу удалось к нему попасть. Я сидел в коридоре администрации и ждал, когда у него закончится новое совещание, проходившее теперь в конференц-зале. В этой части здания стояла тишина. Лишь откуда-то издали доносились шумы кабинетной жизни. Из-за двери зала, в котором собрались чиновники администрации, были слышны голоса, но ни единого слова невозможно было разобрать. Мне пришлось просидеть здесь около получаса. Можно было бы вернуться в клуб, но мне не хотелось погружаться в атмосферу тоски и разочарования, которые царили там. Я надеялся избавиться от этих чувств навсегда.
От нетерпения я постукивал по папке с бланками, которая лежала на коленях. Мне хотелось поскорее вернуться на «Зарю» и рассказать последние новости. Наконец, из конференц-зала донеслись шаги и скрип стульев. Дверь открылась, и я увидел мужчину лет пятидесяти, за которым следовал молодой парень примерно моего возраста, может, чуть постарше. Мужчина был высоким и статным, как и полагается герою — в нём я легко узнал Менаги. Парень был заметно пониже, хотя тоже обладал прекрасной физической формой. Его я не знал. На лице Менаги застыла маска раздражения, смешанного с презрением. Парень был чем-то возмущён. Похоже, они вышли на середине разговора. Парень обращался к главе колоний: