Оттенки страсти
Шрифт:
Появление каждого нового пассажира обитатели купе встречали откровенно недоброжелательными взглядами, которыми приветствуют непрошеных гостей, но люди все прибывали и прибывали, и к моменту отправления поезда свободных мест ни в одном купе не было.
Короткая остановка в порту, а дальше уже Ла-Манш. Море бурлило и волновалось. Аннет сразу же отправилась к себе в каюту, чтобы прилечь. Одну из пассажирок под руки увели с верхней палубы. У нее было такое зеленое лицо, что сомнений быть не могло: несчастную уже одолел приступ морской болезни. Сидеть на ветру было холодно, и Мона стала бесцельно прохаживаться
– Вы меня не помните?
– К сожалению, забыла, и ваше имя, и род ваших занятий, – улыбнулась в ответ Мона.
– О, имя самое обычное, и род занятий весьма заурядный. Напоминаю! Мы однажды станцевали с вами на балу целых три танца.
Бал! Мона тут же вспомнила этот бал. Это ведь было в ту ночь, когда Питер сделал ей предложение. Она вспомнила, как она была несчастна тогда, как ей хотелось убежать и спрятаться где-нибудь от всех превратностей судьбы, абсолютно надуманных в то время, Теперь-то она это понимала. А этот человек… Она вспомнила. Он действительно был самым приятным партнером за весь тот ужасный вечер.
– О, теперь припоминаю! – обрадовалась Мона.
– А у вас по-прежнему очень грустное лицо! – сочувственно проговорил незнакомец.
– Право же, вы ошибаетесь! Сегодня я счастлива. Вот убегаю от всех своих неприятностей… в Париж. Я так люблю Париж. Он для меня словно родной дом.
– Увы-увы! От неприятностей трудно убежать, – задумчиво обронил мужчина и улыбнулся, стараясь задать разговору шутливый тон. – Они всегда опережают нас, быстрокрылые, куда бы мы ни поехали и ни пошли. Приезжаешь, глядь, а они уже здесь, поджидают нас во всеоружии. Есть лишь один способ покончить с неприятностями: побороть их!
– О, если вы умеете бороться с неприятностями так же хорошо, как танцуете, тогда мне впору просить вас стать моим учителем, – рассмеялась в ответ Мона.
В Па-де-Кале, несмотря на страшную толкучку, как правило, начинающуюся в момент высадки на берег, Мона, тем не менее, успела заметить ярлык на одном из чемоданов незнакомца. «Виконт Кортли», – прочитала она.
И сама собой всплыла в памяти одна давняя сцена. Ее мать у себя дома, в гостиной, беседует с дамой, еще хранящей следы былой красоты. Дама, известная в Лондоне сплетница, коллекционировала слухи с тем же увлечением, с какой иные мальчишки собирают марки.
– Да, это правда! Эрик Кортли сейчас живет с ней, – чирикала приятельница матери, захлебываясь от сознания важности сообщаемой
Харриет Гольдштейн, богатая красивая американка, в свое время вышла замуж за Натана Гольдштейна исключительно из-за денег, но у нее и у самой оказалась отменная деловая хватка, и очень скоро состояние супругов, и без того немалое, стало стремительно расти.
К несчастью для себя, вскоре после замужества женщина без памяти влюбилась в одного английского аристократа. Виконт Кортли, так звали джентльмена, был беден, как церковная мышь. Правда, в перспективе у него был титул графа и право наследовать огромное имение где-то в Ирландии с тысячами акров голой и никому не нужной земли. Муж категорически отказался дать Харриет развод. Тогда миссис Гольдштейн купила в Париже шикарную квартиру, похожую на самый настоящий дворец, и устроила там некое подобие семейного гнездышка для себя и своего любовника.
С виконтом Мона снова столкнулась в поезде, который вез их в Париж. Он оказался отменным собеседником и скрасил долгий и утомительный путь. Он умел с чисто ирландским юмором подмечать смешное в самых банальных и обыденных вещах, заставляя Мону смеяться над тем, что в иных обстоятельствах вызвало бы у нее лишь досаду и раздражение. Он смешно передразнивал некоторых пассажиров, ехавших с ними в одном поезде, беззлобно подшучивал над экстравагантной девицей с бриллиантовыми пряжками на туфлях.
Правда, та изрядно поблекла после морского путешествия, и только страусовые перья топорщились на ее шляпе с тем же вызывающе гордым видом.
– Бедняжка! – сочувственно произнес виконт. – Она и не подозревает, что бог создал ее исключительно для увеселения всех остальных. Она наивно полагает, что люди таращат на нее глаза, потому что восхищаются ею, и счастлива до беспамятства. А вы хорошо знаете Париж? – уже серьезным тоном поинтересовался он у Моны.
– Я там училась. И очень люблю Париж! А вы?
– О, для меня Париж похож на прекрасную женщину! – улыбнулся виконт Кортли. – Такой же изменчивый, непостоянный, капризный, непредсказуемый. Конечно, красивую женщину всегда обожаешь, стараясь предугадать любое ее желание. И все же по-настоящему я люблю лишь Ирландию. Что может быть лучше прогулки верхом ранним морозным утром, когда воздух чист и свеж, словно дыхание младенца! Разве можно сравнить здоровую деревенскую жизнь с этой толкотней и пустой тратой времени? Горожане, по-моему, страшно похожи на дрессированных пуделей, выступающих в цирке.
Мона рассмеялась, отметив при этом, что в его голосе прозвучала нескрываемая горечь.
А ведь он действительно очень скучает по своей Ирландии, подумалось ей. Должно быть, эта мадам Гольдштейн весьма неординарная женщина. Немногим ведь удается постоянно удерживать дорогих их сердцу мужчин подле себя, отрывая их от столь любезного их сердцу спорта или бизнеса. Правда, наиболее мудрые из представительниц слабого пола даже не делают попыток состязаться с крикетом или охотой.
– Терпеть не могу, – говорят они приятельницам, – когда мужчина день-деньской безвылазно сидит дома! Пусть хоть немного развеется на свежем воздухе! – горячо убеждают они знакомых, а может быть, не в последнюю очередь и самих себя.