Отвага и честь
Шрифт:
На спине каждого стоял круут в длинном одеянии с тяжелой длинноствольной пушкой, установленной на массивном седле. Эти крууты заверещали и завопили, и при виде их зашумели и остальные.
Медерику не требовалась специальная подготовка разведчика, чтобы понять, что это плохая новость, и он бросился прочь из укрытия, когда красноперый вожак истошно выкрикнул приказ.
— Ложись! — рявкнул Медерик и сам бросился наземь.
Воздух раскололи грохочущие залпы, похожие на выстрелы винтовок круутов, но в сотню раз громче. Сверкающие болты пролетели по лесу, освещая все
Медерик откатился, чтобы не оказаться под падающим стволом, в рот забились грязь и мелкие сучья. Несколько солдат все же были раздавлены. Он не видел, куда попал третий выстрел. Прогремели еще три залпа, и он услышал мучительные крики гвардейцев.
— Тайлор, Дерен, Минц, за мной! — заорал Медерик и вскочил на ноги. — Встаньте в линию и сбейте этих стрелков.
Трое его разведчиков сразу же обернулись и заняли позицию, вскинув винтовки на плечо и приникнув к прицелам. Минц выстрелил первым, его болт сбил одного артиллериста-круута со спины вьючного животного. Дерен пристрелил круута, пытающегося подняться и забраться назад.
Тайлор и Медерик одновременно выстрелили в грудь среднего артиллериста, и огонь круутских пушек ослаб. Им надо было перезарядить оружие, но, целясь в круута, пытающегося вернуться на место, Медерик понял, что это бесполезно. Красноперый вожак собирался окружить их. Передислоцироваться было просто некуда, и он надеялся, что эта последняя отчаянная оборона даст его людям время бежать.
— Продолжать огонь! — приказал он. — Нам осталось лишь несколько выстрелов, пусть ни один не пропадет даром!
Он уложил очередного круута и остановился, чтобы перезарядить винтовку. Деревья справа тряхнул взрыв, и Медерика бросило наземь. Он почувствовал вкус крови и грязи и огляделся, борясь с головокружением. Минц и Дерен лежали в сплошном месиве из крови и щепок.
Его винтовка была бесполезна — ложе треснуло, ствол изогнулся. Он потянулся за пистолетом и ножом, но портупею оторвало, а кобура опустела.
Лишь клинок был там, где следовало.
Что-то шевельнулось в клубах дыма, он вскочил на ноги и увидел совсем рядом красный гребень. Медерик, пошатываясь, пошел, держа наготове нож, с бешено бьющимся сердцем и всепоглощающим желанием убивать. Он рубил ножом дымную пелену, крича врагу, чтобы тот обернулся:
— Давай, ублюдок! Хотел сражаться — так иди сюда, чтоб тебя!
Вот… мелькнула крапчатая розовая плоть и ярко-красное пятно. Медерик рванулся туда, держа нож перед собой. Он подошел ближе и приготовился нанести удар. Затем дымка рассеялась, и он увидел Тайлора, пригвожденного к стволу его собственным боевым ножом. Его грудь была вскрыта, кровь из разбитой головы забрызгала бледную кору дерева.
— Император, помилуй! — прошипел Медерик, упав на колени. Он все еще слышал вопли круутов, но они звучали будто на расстоянии и приглушенно. Это акустический эффект, вызванный холмистым рельефом, или ему повредило слух при взрыве?
Затем
Когда он поднялся на вершину холма, туман рассеялся, и он вышел из леса навстречу самому прекрасному зрелищу, какое мог вообразить: десятки боевых машин, выкрашенные в цвета Сорок четвертого полка. Жалкие остатки его Псов собрались вокруг танков, окровавленные, измученные, но несломленные.
Возглавлял колонну могучий «Отец Время», и на высокой башне «Гибельного клинка» стоял лорд Натаниэль Уинтерборн. Рука его была на перевязи, и кожа бледна, как у танкиста-ветерана, но форма выглядела безупречно и сияла гордостью и честью, которые символизировала. Зелено-золотой флаг Сорок четвертого с горделивым золотым всадником блестел на солнце, и Медерик почувствовал, как в уголках глаз собираются слезы.
— Капитан Медерик! — позвал Уинтерборн, и он выпрямился и зашагал к громадному танку, мотор которого урчал, словно могучее живое существо.
— Сэр, — сказал он, хватаясь за край танка, чтобы не упасть. Он заметил, что кто-то написал прямо на броне «мясорубка», и улыбнулся, несмотря на полное изнеможение.
— Вы чертовски хорошо поработали, капитан, — сказал Уинтерборн. — Задержали их достаточно, чтобы мы смогли пригнать тяжелую артиллерию из Брэндонских Врат. Всякие умники говорили, что это невозможно, но я послал их куда подальше. Если кто-то и способен удержать тау, то это Псы Медерика.
— Благодарю, милорд.
— А теперь накорми и напои своих людей, капитан. Если сообщение от сержанта Леарха соответствует действительности, то сейчас здесь будет жарко. Эти леса и холмы — не самая подходящая для нас местность, и мне понадобятся твои бойцы, чтобы уберечь танки от проклятых круутов и дронов-разведчиков. Задача понятна?
Медерик подумал о краснопером крууте и отсалютовал:
— Псы не покинут бой, коль скоро он начался.
Дженна щелкнула затвором дробовика и кивнула силовикам, ожидающим за ее спиной. Она прошла по переходу к двери в помещение, в котором забаррикадировались тау, за ней — пятнадцать человек в черной броне и шлемах с зеркальными визорами с таким же оружием.
По другую сторону от двери еще десять вооруженных людей осторожно двинулись вперед, зная, что там, позади нее, вооруженные пришельцы. У тау было не так много оружия, но после гибели Аполлонии Дженна не хотела рисковать. Она знала, что Кулла и Дион, скорее всего, мертвы. До Куллы ей дела не было, а вот смерть Диона легла на сердце свинцовой тяжестью, и она знала, что потом ее будет одолевать чувство вины. Но пока что следовало восстановить порядок.
Она посмотрела вниз, во двор Стеклянного дома. С момента, когда была объявлена строгая изоляция, там не осталось ни одного узника. Башня в центре, символизирующая правосудие Империума, словно смотрела на нее с издевкой немигающим глазом стеклянного купола.