Отважный герой, нежные поцелуи

Грегори Джилл

– Вероятно, принцесса, вам пришло время узнать, что вы не всегда можете получить то, что хотите.

Уголки губ у Кэтлин опустились.

– Пустите меня! – яростно потребовала она, упираясь ногами в землю. – Я ни шагу больше не сделаю, пока вы не скажете, о чем говорили эти женщины.

Поскольку нужно было либо тащить ее волоком, либо остановиться, Уэйд Баркли остановился, сузив глаза.

– Вы всегда ведете себя, как капризный младенец?

– А вы всегда ведете себя, как несносный грубиян?

– Полагаю, вы пробудили все

лучшее, что во мне есть, – презрительно бросил Уэйд. Он не хотел давать волю своему характеру, не хотел, чтобы дочка Риза поняла, насколько она ему неприятна, Ризу это не понравилось бы. Он, Уэйд, заранее невзлюбил ее, но едва она сошла с дилижанса и он увидел ее золотистые волосы, кожу цвета сливок и колдовские глаза, как ощутил, что сердце его учащенно забилось.

Крошечная девочка с фотографии, стоявшей в рамке на каминной полке, фотографии, на которую он так часто смотрел, стала совсем взрослой. Уже не намек на будущего человека, не хорошенький младенец, невинно смотрящий с материнских колен, – теперь это была вполне взрослая женщина. Женщина, каждая черта которой была исполнена восхитительной сверкающей красоты и от которой исходил чудесный слабый запах фиалок.

Женщина, которая разбила сердце Риза Саммерза.

Впрочем, обе – и она, и ее мать, напомнил себе Уэйд, и в душе у него стал нарастать гнев.

Он вспомнил, как Риз тосковал по этой девочке, своей дочери, как беспокоился за нее, мечтал о ней, как прошептал ее имя с последним вздохом, – и у него захолонуло сердце.

Ему захотелось кого-нибудь ударить – но не мог же он ударить ее! Уэйд в жизни не ударил ни одной женщины и не собирался начинать с дочки Риза, даже если она и заслуживает хорошей взбучки.

Риз заставил его дать обещание, что он позаботится о ней. Проклятие! На самом деле ему хотелось пинком посадить ее обратно в дилижанс и захлопнуть за ней дверцу. Но тем не менее он взял себя в руки и заговорил с ней со всей холодной отчужденностью, на какую только был способен.

– Послушайте, мисс Саммерз, вот-вот пойдет дождь. Может быть, даже будет гроза. Хотите, чтобы она застигла вас там, где нет никакого жилья, или предпочитаете оказаться в тепле и уюте на ранчо? Дело ваше. Но если мы не отправимся прямо сейчас, то не доберемся до места до начала грозы.

– Напротив, мистер Баркли, это ваше дело. Я никуда не поеду, пока вы не ответите на мои вопросы. Как только вы это сделаете, мы можем ехать. Что вы скрываете о ранчо «Синяя даль»?

– Все, что вам хочется узнать, вы узнаете, когда мы попадем туда.

И он снова хотел взять ее за руку. Лицо его выражало жесткую решимость. Но Кэтлин отскочила, оказавшись вне досягаемости.

– Я никуда с вами не поеду, пока вы мне не ответите. Он сжал губы, синие глаза его сверкнули.

– Ну что же, устраивайтесь сами.

Он поставил сундучок на землю и пошел прочь. Едва веря своим глазам, Кэтлин могла только оторопело смотреть ему в спину.

Он оставил ее одну посреди незнакомого города, направившись в его противоположный конец, с каждым шагом уходя от нее все дальше и дальше.

Мимо прогрохотала повозка, где-то с шумом захлопнулась дверь. Тучи нависли еще ниже.

Кэтлин была ошеломлена. Ей стало как-то не по себе. Уэйд Баркли не оглядывался, не замедлял шаг. Он действительно уходит, сейчас сядет в коляску и уедет на ранчо «Синяя даль» – без нее.

И что ей тогда делать?

Она стиснула зубы, расправила плечи и, с тихим стоном подняв сундучок, пошла следом за ним, пытаясь сохранить достоинство.

Ветер трепал ее платье, теребил легкие светлые локоны. Она пылала от негодования – негодования на того, кто должен был встретить ее со всей любезностью, отвезти на отцовское ранчо и обращаться с ней уважительно, выполняя все ее просьбы. Вместо этого он ее оскорблял, тащил за руку на глазах у всех и в конце концов бросил одну.

Чуть не плача, она шагала по главной улице, таща сундучок, и редкие капли дождя падали перед ней в пыль. К тому времени, когда она добралась до «Продуктовой лавки Пита» и увидела Уэйда Баркли, стоявшего у двух гнедых лошадей, запряженных в повозку, она просто задыхалась. Капли пота блестели у нее на лбу, лицо было красным, как полевые маки, которые покрывали равнину на подъезде к городу.

– Повозка? – задыхаясь, сказала она, подходя к нему сзади и бросая проклятый сундук в пыль. – Почему вы не приехали в… коляске?

– Нужно было купить кое-какую провизию. Без повозки никак. – Уэйд обходился минимумом слов. Он отошел от лошадей и сдвинул какие-то мешки, лежащие на повозке. – Значит ли это, что в конце концов вы решили поехать на ранчо?

– Блестяще, мистер Баркли. – Рука у Кэтлин горела после тяжелого сундучка. – Я вижу, что ваши логические способности превышают только ваши прекрасные манеры и обаяние.

– По моей работе мне не очень-то нужны манеры и обаяние, – неторопливо сказал он. – А сейчас я как раз собираюсь заняться своей работой. Тащить вас на ранчо – это, принцесса, не светская любезность, а просто часть моей работы.

– То есть именно то, что вам поручил мой отец. Уэйд обогнул повозку, подошел к Кэтлин и смерил ее взглядом.

– Верно.

– А как вы думаете, ему понравилось бы, что вы заставляете меня нести тяжелый сундук, гнаться за вами по улицам и терпеть ваши невыносимые грубости?

Уэйд уставился на нее, раскрыл рот, потом снова закрыл.

Да катись все к черту, он ведь встретил ее! Риз, наверное, ожидал от него гораздо большего, но эта самовлюбленная, избалованная, капризная красоточка не заслуживала ни уважения, ни симпатии, ни доброты. Она заслуживала только хорошего пинка.

– Давайте я помогу вам сесть в повозку, мисс Саммерз, – сказал он, заставляя себя говорить вежливо. – Если вы не такая гордая, чтобы ехать в ней.

– У меня нет особого выбора, не так ли?