Отважный герой, нежные поцелуи

Грегори Джилл

– Я… слушаю, – потрясенно прошептала она.

– Я оставлю… ранчо «Синяя даль». Тебе. Если ты не захочешь жить здесь, мы уедем… куда-нибудь. Куда захочешь. Я не хочу быть таким, как… Риз. Я пойду за тобой, Кэтлин…

Кэтлин снова заплакала, цепенея от ужаса каждый раз, когда его дыхание с хрипом вылетало из груди.

– Я люблю тебя больше… всего на свете. – Уэйд, с усилием выговаривая эти слова, не сводил с нее глаз. – Не… оставляй… меня.

– Я никогда не оставлю тебя, Уэйд. Никогда. И никогда не уеду с ранчо

«Синяя даль». Ты поправишься, и мы будем жить одной семьей – ты, я и Бекки, – и у нас будут свои дети, столько, сколько ты захочешь, но сейчас нужно отвезти тебя к доктору…

Слова ее прервал голос, от которого она вся съежилась.

– Вы хотите сказать, к гробовщику?

Кэтлин, вздрогнув, резко обернулась. Рядом с ними, покачиваясь, стоял Доминик Трент. Из головы у него текла кровь, заливая лицо и окрашивая одежду в алый цвет, глаза жутко блестели. Стараясь стоять прямо, он застонал, но ему все же удалось поднять пистолет настолько, чтобы прицелиться в Уэйда, лежащего на земле.

– Нет! – Ее безумный крик почти заглушил звук выстрела. Трент вдруг пошатнулся и упал лицом в пыль.

Кэтлин смутно слышала где-то в отдалении голос Ника – он что-то кричал со скалы позади пещеры. Словно во сне, она посмотрела на Уэйда.

– И кому теперь нужен… гробовщик? – прошептал Уэйд.

Он слегка усмехнулся – то была лишь слабая тень его прежней усмешки, – потом опустил руку с дымящимся пистолетом.

И закрыл глаза.

Глава 30

День сменял ночь. Время тянулось бесконечно – унылые, однообразные часы, полные беспомощного ожидания.

Кэтлин почти утратила ощущение времени. Все ее существо сосредоточилось на Уэйде. Она сидела у его кровати, охраняя его беспокойный, лихорадочный сон, глядя в его затуманенные страданием глаза, смотревшие на нее, не узнавая, в те короткие моменты, когда он, казалось, бодрствовал. Она кормила его с ложечки бульоном, обтирала лицо прохладной салфеткой, тихо разговаривала, когда он, обессилев, забывался сном.

И постоянно молилась – даже в самые темные, глухие ночные часы.

Она могла для него сделать только это и ничего больше.

Полуденное солнце скользило по ярко-бирюзовому небу. Сидя в кресле-качалке, она смотрела на него и даже не поднимала головы, когда сзади открывалась дверь.

«Я люблю тебя… я пойду за тобой, Кэтлин… «

Она вспоминала его слова, произнесенные посреди залитой кровью лужайки, и горло ее сдавливали неслышные рыдания. Уэйд был готов отказаться ради нее от ранчо «Синяя даль» и уехать с ней. Он любит ее! Сильнее, чем ранчо, сильнее, чем дом, в котором прожил всю жизнь.

Он ее любит.

Он это доказал, спас ее во время той ужасающей, страшной ночи и, возможно, заплатил за это жизнью. А она сомневалась, колебалась, убежала от него на танцах, и эти гордость и глупость позволили Дрю Рейли похитить ее и отвезти к Доминику Тренту.

«Я люблю тебя, Уэйд. – Эти слова она произнесла сердцем. – Вернись ко мне, и я никогда больше не стану таить от тебя свою любовь! «

Слишком долго она скрывала свои чувства. А теперь, пожалуй, уже поздно.

«Боже всемогущий, пожалуйста, сделай так, чтобы не было слишком поздно – снова и снова молила она, стискивая руками подлокотники кресла. – Пожалуйста, дай нам шанс… «

– Никаких перемен, сеньорита?

Рядом с ней появилась Франческа, и Кэтлин, покачав головой, почувствовала у себя на плече крепкую руку экономки.

– Вы ни на миг не встаете с этого кресла. Вы спали здесь всю ночь?

– Разве это имеет значение!

– Спуститесь вниз и поешьте как следует. Сеньор Ник и сеньор Клинт уже позавтракали. Они придут сюда и посидят с ним, пока вы…

– Нет, Франческа. Потом. Мне хочется еще немного побыть здесь.

Ник послал телеграмму Клинту в Колорадо, и тот приехал вчера поздно вечером усталый, покрытый дорожной пылью. Лицо у него посерело от тревоги. Он спрыгнул с седла и взлетел вверх по ступеням, чтобы узнать, как чувствует себя Уэйд.

Он был так же красив, как Уэйд и Ник. Присутствие двух младших братьев Баркли немного ус-покоило Кэтлин. Оба они были такие жизнерадостные, такие веселые и уверенные в себе – совсем как Уэйд. И в них была, кроме физической, некая внутренняя сила, сила, которой напитал их Риз. Сила, которая могла бы сослужить хорошую службу Уэйду, пока он боролся с горячкой и потерей крови.

Такие люди, как братья Баркли, никогда не сдаются, твердила себе Кэтлин все эти дни, находя в этом некоторое утешение.

– Вы уверены, сеньорита? Сеньор Уэйд, он не хотел бы, чтобы вы заболели от голода или от чего-то еще.

– Я хорошо себя чувствую, Франческа. Может быть, я спущусь немного погодя.

Франческа издала глубокий вздох. Сеньорита говорит это вот уже несколько дней и ест только то, что ей приносят на подносе, да и то совсем чуть-чуть.

– Если передумаете, есть сандвичи с индейкой, холодной говядиной и ветчиной и корзина печенья от сеньоры Уивер. А сеньорита Портер привезла пирог со свежими персиками.

Кэтлин кивнула и слегка улыбнулась, но глаза ее смотрели по-прежнему печально.

– Все так добры. И вы тоже, Франческа. Спасибо.

– Ваша сестра беспокоится о вас. Мы все беспокоимся.

– Беспокоиться нужно об Уэйде. Ему нужны наши молитвы.

– Да. Но, сеньорита, он очень сильный. Доктор, может, и сомневается, но я знаю сеньора Уэйда с тех пор, как он был мальчишкой. Он поправится.

– Да. – При этих словах на бледном лице молодой женщины появились признаки жизни. Она погладила экономку по руке. – Спасибо, Франческа. Я тоже уверена, что он поправится.