Отвергнуть короля
Шрифт:
– То есть вы следили за мной? – оскалилась Махелт. – Наверное, боялись, как бы я не сбежала за стену?
– Я действительно не знаю, на что вы способны, – покачав головой, ответил Гуго. – И никто не знает. Садитесь, поешьте.
Он поставил поднос на скамью, огибавшую одно из деревьев, и сел. Махелт присоединилась к нему, но не сразу, чтобы показать, что поступает на свое усмотрение, а не повинуясь его приказу. После прошлого вечера Махелт держалась с мужем настороженно; возможно, его забота – своего рода извинение, которое он не собирается озвучивать.
Садовые работники приступали к своим обязанностям и суетились вокруг с лестницами и корзинами. Последние ленивые осы ползали среди паданцев и гудели между деревьев, время от времени вызывая внезапный переполох среди сборщиков.
Гуго разломил хлеб и нарезал своим ножом сыр. Махелт следила за руками мужа. Его волосы падали на лоб, и летнее солнце окрасило их кончики золотом. Закончив, Гуго отложил нож и взглянул на нее. В нежном утреннем свете в его глазах играли все оттенки синего – от светло-голубого до практически черного.
Гуго откусил кусок корки и энергично и с удовольствием прожевал. Даже если он напился вчера ночью, похмелье, очевидно, его не мучило. У Махелт крутило в животе. Она пощипывала хлеб и сыр в ожидании, когда Гуго заговорит.
– Итак, – наконец сказал он, подняв кружку. – Что нам делать со всем этим безобразием? Вы вызвали больше переполоха в этом доме, чем лисица в курятнике.
Махелт продолжала вертеть в руках еду и помалкивала.
Гуго отпил, разглядывая девочку поверх кружки, потом опустил руку и вздохнул:
– Разве вы не понимаете, какой вред могли причинить? Если о случившемся узнают не те люди, это может погубить всех нас. Как сможет мой отец помочь вашему, если король обвинит его в предательстве? Он должен быть вне подозрений!
Глаза Махелт широко распахнулись. Ей не приходило в голову, что отец Гуго будет помогать ее семье. Она считала его косным и самодовольным петухом с потребностью педантично разложить все по полочкам. Она видела, как дотошно он относится к сервировке стола. Не дай бог, нож ляжет косо, кубок встанет криво или на скатерти окажется пятнышко!
– Я не знала, что ваш отец помогает моему.
– Вы многого не знаете. – Гуго взял ее за руку и погладил большим пальцем обручальное кольцо. – Ваш брат мог передать вам то, что он полагает тайными посланиями, но мы вовсе не несведущие дурни. Мы знаем, что происходит при дворе, – это необходимо для нашей собственной безопасности.
Махелт задрожала при его прикосновении.
– Я боюсь за своего отца и братьев… как боялись бы и вы, окажись ваши родные в заложниках.
– Несомненно. Я знаю, что вы были в отчаянии и поступили, как считали правильным, но это не должно повториться. Приходите ко мне, если вас что-либо обеспокоит, и мы вместе придумаем, как быть.
Махелт заподозрила, что Гуго окольно предлагает ей помощь в передаче сообщений, и это встревожило ее не меньше, чем умилило, поскольку, даже если брак сделал ее Биго, он точно не сделал Гуго Маршалом. Она хотела доверять мужу, но знала, что честь обязывает его повиноваться отцу.
– Мне предстоит измельчать яблоки, – уклонилась она от прямого ответа. – По-видимому, ваш отец считает это подходящим занятием для женщины.
Губы Гуго дернулись.
– Он хочет увидеть, как вы стараетесь, а значит, готовы стать частью этого дома. По-моему, измельчить несколько яблок – невысокая цена за то, чтобы сохранить мир и доказать, что вы способны быть доброй хозяйкой. Приложите немного усилий, и давление на вас ослабнет.
Махелт встала и с вызовом взглянула на мужа:
– И так будет всегда? Мне всегда придется быть пленницей его убеждений и требований?
Гуго тоже встал и приобнял жену за талию:
– Любовь моя, вы не пленница, если только сами того не пожелаете, но вы должны научиться идти на компромисс.
– Почему? – Махелт надула губы. – Он ведь не идет.
– Всегда есть обходные пути. – Гуго прижал ее крепче. – Необязательно пробивать стену головой, если рядом есть дверь… Если только вам не нравится причинять себе вред. Мой отец – юрист и судья. Ему известно, что такое справедливость, и он беспристрастен. Если вы готовы проявить благоразумие, он тоже будет благоразумен.
– Он не позволил мне увидеться с Уиллом! Я не назвала бы это благоразумным.
– А перелезать через стену по ночам и принимать секретные письма – благоразумно? Кто из вас менее благоразумен? Вот о чем вам стоит подумать, любовь моя.
Гуго снова поцеловал Махелт в губы, на этот раз более нежно, без вчерашнего натиска, и еще раз, легонько, в щеку.
– Не суйте пальцы в огонь, если не хотите обжечься, – добавил он. – Как я уже говорил, у всего есть последствия.
Глядя, как Гуго уходит по своим делам, Махелт поднесла кончики пальцев к губам. Девочка испытывала одновременно легкость и тяжесть во всем теле, наполненность и опустошенность, потребность, но в чем? Гуго прав. О многом нужно подумать. Глубоко вдохнув, Махелт засучила рукава. Если измельчение целого сада яблок вернет ей милость, лучше посвятить себя этому занятию, но что будет дальше – еще не известно.
Глава 16
Фрамлингем, январь 1208 года
Слякотным, морозным январским днем Махелт резвилась с младшими членами семейства Биго. Водящему закрывали глаза шерстяным капюшоном, надетым задом наперед. Остальные игроки шныряли вокруг и шлепали его своими капюшонами, а водящий должен был кого-нибудь поймать, чтобы поменяться с ним местами.
Весело вереща, Махелт ринулась вперед, шлепнула своего зятя Ранульфа, который водил, и метнулась обратно. Девочка знала, что свекор наблюдает за ней, но он в кои-то веки улыбался, хотя бдительности не терял. На мгновение встретившись с Махелт взглядом, Роджер Биго поднял в тосте кубок сидра, выжатого из яблок, которые она измельчила осенью. Махелт присела перед ним в почтительном, хотя и не слишком искреннем реверансе. После того, что случилось в октябре, девочка изо всех сил старалась держать себя в подобающих рамках. Махелт сложно было сидеть на месте и шить, но она взялась присматривать за молочным хозяйством и помогала устраивать гостей и посетителей Фрамлингема. С последней обязанностью девочка хорошо справлялась, зная, что за ней пристально наблюдают, дабы она не воспользовалась случаем передать весточку. Махелт могла лишь пожалеть, что это невозможно. Ее отец продолжал терять время при дворе, а братья оставались заложниками. Как невыносимо думать, что они томятся в плену!
Махелт бросилась на Ранульфа, но он оказался быстрее и поймал ее с триумфальным воплем. Девочка засмеялась, но потом скривилась, поскольку ей пришлось надеть капюшон. Почему-то в темноте она чувствовала себя на своем месте. Игра возобновилась, капюшоны хлопали по телу, а Махелт ловила воздух и слышала дразнящий смех. Мягкий узел шлепнул ее по боку, и еще раз, насмешливо. Шлеп, шлеп. Девочка притворялась, будто не замечает, а затем резко обернулась и прыгнула, схватив кисточку на конце капюшона. Гуго, поняла она, поскольку он единственный носил подобное украшение.