Отвергнутый
Шрифт:
Будь я проклят, если мне это не нравилось.
— Кричи для меня. — прошептал я ей в рот, чувствуя вкус крови. — Только для меня, не для него... и никого другого. Ты моя. Заставь меня поверить в это.
С криком я вошёл в нее, одновременно дергая ее тело вниз за плечи, раз и навсегда настаивая на своём требованием.
Она приняла меня, а затем напрягла мышцы, сжимая меня самым интимным способом, который я когда-либо испытывал.
Внезапное ощущение заставило меня выгнуться назад, мое тело не было уверено, хочу ли я большего
Она двигалась подо мной, слегка покачивая бедрами.
Больше, определенно больше.
Острые ногти впились мне в спину, призывая двигаться все сильнее и сильнее, пока я не запыхался, пока все, что я видел — это Мо, пока она не стала всем моим миром, моим существованием.
Ее мышцы сжались вокруг меня, так сильно, что это единственное, что я мог чувствовать — все ее тело напряглось. С криком она притянула меня к себе, наши губы встретились где-то посередине, когда ее язык переплелся с моим.
А потом она тихонько застонала мне в ухо.
И я кончил — сильно.
Все.
Конец.
Мы посмотрели друг на друга — оба голые и запыхавшиеся, и я сказал одну вещь, которую знал, что ни один парень, который действительно любит кого-то, никогда не должен говорить.
— Мы не можем сделать это снова.
ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ
Презираемая женщина — это женщина, с которой не хочет иметь дело ни один мужчина, будь то это член Мафии или нет.
Феникс
Я отхлебнул виски и поморщился.
Знаете, это из разряда чего-то очень неправильного, когда ты не в состоянии выпить боль — когда чувствуешь себя настолько онемевшим, что алкоголь, может стать водой, попадающей в твоё горло.
Я поставил стакан на стол и встал, чтобы потянуться.
Мужчины были погружены в глубокий разговор о Комиссии — то, о чем я действительно хотел перестать слышать, учитывая все обстоятельства.
— Пойду проверю, как там Би. — прошептал я Луке и хлопнул его по спине.
Он кивнул и вернулся к разговору.
Забавно, но Лука был последним мужчиной на этой планете, с которым я был согласен. Он пытался убить меня, когда впервые встретил — странно, что мой убийца оказался моим спасителем — скорее фигурой отца, чем моей собственной.
Я почесал затылок и прошел в гостиную, где девушки пили вино.
Би сидела в углу и вежливо слушала. Каждые несколько секунд она наклоняла голову и вздыхала — я знал этот взгляд. Неуверенность в своих силах, она не знала, как себя вести и что делать.
Она скрестила ноги, отпила глоток воды и посмотрела на свои руки.
— Би. — позвал я. — Подойди сюда.
Она вскочила со своего места и подошла ко мне.
Я проигнорировал покачивание ее бедер так же, как и проигнорировал ванильный запах, кружащий вокруг моего носа.
— Ты в порядке?
— Почему? — она скрестила руки на груди. — Ты собираешься забрать меня сейчас?
—
— Мне скучно.
Я раздраженно поджал губы.
— Я не твое развлечение.
Би пожала плечами и посмотрела на меня сквозь полуприкрытые веки.
— А ты хочешь им быть.
— Прекрати. — я судорожно сглотнул.
Ее брови сошлись вместе в притворной невинности, когда она потянулась и коснулась моей руки.
Я дернулся в сторону.
— Прекратить что?
— Ты прекрасно знаешь о чем я говорю.
Мы обсуждали это много раз. Я не занимался девочками, не становился жертвой ее пухлых губ или покачивающихся бедер, сколько бы она ни пыталась. Я не был игрушкой для нее, которой можно разбрасываться, потому, что она не добивалась своего.
Надув губы, она скрестила руки на груди.
— Да ладно, тебе должно быть любопытно. Все эти долгие ночи, наблюдая, как я сплю... — ее рука протянулась вперед, пальцы щекотали мое предплечье, пока она ласкала. — Ты когда-нибудь задумывался, какое лицо я вижу во сне?
Мои зубы сжались вместе, когда я отвёл взгляд.
— Нет. А теперь прекрати. Я не отвезу тебя домой, когда Текс все еще хочет поговорить с тобой.
— Ты ублюдок. — прошипела она.
— Спасибо. — я отступил назад.
Сжав кулаки, она издала низкий рык и наступила мне на ногу своим огромным каблуком, а затем прошла мимо меня.
Мгновенная агония разлилась по всей ступне до лодыжки.
Я заставил себя улыбнуться сквозь пульсирующую боль. Мой палец, вероятно, был сломан; каким-то образом Би умудрилась втиснуть свой каблук на большой палец, а не между. Отлично. Просто добавьте хромоту к остальной драме, происходящей в моей жизни.
— Ты в порядке? — Трейс подошла ко мне и положила свою руку на мою.
Я напрягся, чувствуя каждый палец, который был прижат к моей коже. Все в ней напоминало мне, кем я был, что я совершил.
Желчь подступила к горлу, когда я издал тихий стон раздражения от собственной слабости. Я не мог контролировать свой разум, когда образы ее сломанного тела мелькали в моей голове. Я был хуже дьявола — я был дьяволом.
Она опустила руку и посмотрела вниз.
— Выглядит болезненно.
— Это не боль. — прошептал я, глядя в коридор, где исчезла Би. — Настоящая боль, когда в тебя не стреляют, не наступают, не пинают и не бьют. Настоящая боль не является чем-то осязаемым, ты не можешь видеть ее, можешь только чувствовать, когда она обвивает руками твою шею и медленно душит до смерти, она следует за тобой повсюду, мучает с каждым мгновением бодрствования, не давая покоя. Боль — это позволение себе чувствовать вину, стыд, печаль и даже любовь. Трейс, вот что боль для человека. Моя нога? Это ничто по сравнению с тем, что я каждую ночь слышу крики девушек, когда ложусь спать. — я посмотрел ей в глаза. — Или вижу твое лицо каждый чертов день. Вот это настоящая боль.