Отверженные. Том II
Шрифт:
— Кого?
— Этих людей?
— Не больше, чем вас, — мрачно отрезал Мариус, заметив наконец, что сыщик ни разу не назвал его сударем.
Надзиратель посмотрел на Мариуса еще пристальнее и произнес с какой-то нравоучительной торжественностью:
— Вы говорите, как человек смелый и честный. Мужество не страшится зрелища преступления, честность не страшится властей.
— Все это хорошо, но что вы думаете предпринять? — прервал его Мариус.
Надзиратель ограничился таким ответом:
— У всех жильцов дома пятьдесят — пятьдесят
— Да, — ответил Мариус.
— Он при вас?
— Да.
— Дайте его мне, — сказал надзиратель.
Мариус вынул ключ из жилетного кармана, передал его надзирателю и прибавил:
— Послушайтесь меня, приходите с охраной.
Надзиратель метнул на Мариуса такой взгляд, каким Вольтер подарил бы провинциального академика, подсказавшего ему рифму, и, запустив обе руки, обе свои огромные лапищи, в бездонные карманы каррика, вытащил оттуда два стальных пистолета, из тех, что называются карманными пистолетами. Протянув их Мариусу, он заговорил быстро, короткими фразами:
— Возьмите. Отправляйтесь домой. Спрячьтесь у себя в комнате. Пусть думают, что вы ушли. Они заряжены. В каждом по две пули. Наблюдайте. Вы мне говорили, в стене есть щель. Пусть соберутся. Не мешайте им сначала. Когда решите, что время пришло и пора кончать, стреляйте. Только не спешите. Остальное предоставьте мне. Стреляйте в воздух, в потолок — все равно куда. Главное — не спешите. Выждите. Пусть они приступят к делу, вы — адвокат, вы понимаете, как это важно.
Мариус взял пистолеты и положил их в боковой карман сюртука.
— Очень топорщится, сразу заметно. Лучше суньте их в жилетные карманы, — сказал надзиратель.
Мариус спрятал пистолеты в жилетные карманы.
— А теперь, — продолжал надзиратель, — нам нельзя терять ни минуты. Посмотрим, который час. Половина третьего. Сбор в семь?
— К шести, — ответил Мариус.
— Время у меня есть, — сказал надзиратель, — а всего остального еще нет. Не забудьте ни слова из того, что я вам сказал. Паф! Один пистолетный выстрел.
— Будьте покойны, — ответил Мариус.
Когда он взялся за ручку двери, собираясь выйти, надзиратель крикнул:
— Кстати, если я вам понадоблюсь раньше, приходите сюда или пришлите кого-нибудь. Спросите полицейского надзирателя Жавера.
Глава пятнадцатая.
Жондрет делает закупки
Немного погодя, часов около трех, Курфейрак и Боссюэ шли по улице Муфтар. Снег падал все гуще и засыпал все кругом.
— Посмотришь на падающие хлопья, и кажется, что в небесах пошел мор на белых бабочек, — начал было Боссюэ, обращаясь к Курфейраку, как вдруг заметил Мариуса, — тот шел к заставе, и вид у него был какой-то странный.
— Смотри-ка! Мариус! — воскликнул Боссюэ.
— Вижу, — сказал Курфейрак. — Только не стоит с ним заговаривать.
— Почему?
— Он занят.
— Чем?
— Разве ты не видишь, какое у него выражение лица?
— Какое?
— Да такое, будто он кого-то выслеживает.
— Верно, — согласился Боссюэ.
— А какие у него глаза! — заметил Курфейрак. — Ты только взгляни на него.
— Какого же черта он выслеживает?
— Какой-нибудь помпончик-бутончик. Он влюблен.
— Но я что-то не вижу на улице ни помпончика, ни бутончика, — заметил Боссюэ. — Словом, ни одной девицы.
Курфейрак посмотрел в сторону Мариуса.
— Мариус выслеживает мужчину! — воскликнул он.
В самом деле, впереди Мариуса, шагах в двадцати, шел мужчина в фуражке; видели они только его спину, но сбоку можно было различить его седоватую бороду.
На нем был новый, длинный, не по его росту, редингот и ужасные рваные брюки, побуревшие от грязи.
Боссюз расхохотался.
— Это еще что за тип, а?
— Поэт, — заявил Курфейрак, — безусловно поэт! Они с одинаковым удовольствием щеголяют в штанах торговцев кроличьими шкурками и в рединготах пэров Франции.
— Давай посмотрим, куда направятся Мариус и этот человек, — предложил Боссюэ. — Выследим их, идет?
— О Боссюэ! — воскликнул Курфейрак. — Орел из Мо! Следить за тем, кто сам кого-то выслеживает! Вы просто осел!
Они повернули обратно.
И в самом деле, Мариус, увидев на улице Муфтар Жондрета, стал за ним следить.
Жондрет шел впереди, не подозревая, что уже взят на мушку.
Он свернул с улицы Муфтар, и Мариус заметил, что он вошел в один из самых дрянных домишек на улице Грасьез, пробыл там с четверть часа и вернулся на улицу Муфтар. Затем он задержался в скобяной лавке, что в ту пору помещалась на углу улицы Пьер-Ломбар, а через несколько минут Мариус увидел, как он вышел из лавки с большим, насаженным на деревянную ручку долотом, которое тут же спрятал под своим рединготом. Дойдя до улицы Пти-Жантильи, он свернул влево и немного погодя был уже на Малой Банкирской улице. День склонялся к вечеру, снег, на минуту прекратившийся, пошел снова. Мариус засел в засаду на углу Малой Банкирской улицы, как всегда безлюдной, и за Жондретом не последовал. И хорошо сделал, ибо, дойдя до низкой стены, где Мариус подслушал разговор лохматого и бородатого, Жондрет обернулся и, удостоверившись, что за ним никто не идет и никто его не видит, перешагнул через стену и скрылся.
Пустырь, обнесенный этой стеной, примыкал к задворкам дома бывшего каретника, пользовавшегося дурной славой. Когда-то он отдавал внаем экипажи, потом обанкротился, но под навесами у него все еще стояло несколько ветхих тарантасов.
Мариус подумал, что благоразумнее всего, воспользовавшись отсутствием Жондрета, вернуться домой; к тому же время близилось к вечеру; по вечерам мамаша Бюргон, уходя в город мыть посуду, имела обыкновение запирать входную дверь, и с наступлением сумерек она всегда бывала на замке; Мариус отдал ключ надзирателю, следовательно, надо было поторапливаться.