Отверженный ??? Часть III
Шрифт:
— Расскажи мне про свои образы, — попросил старик.
— Они обрывисты и иллюзорны. Я не могу их описать.
— То, что ты видишь, называется — «Зеркало внутренней гавани». Надеюсь, ты читал труды Окицу-но, как я тебя просил.
Я не ответил. Может и читал, эта ерунда мгновенно исчезала из моей головы, лишь я покидал архив.
— Это твой внутренний мир, твое отражение. И будучи зеркалом, оно лишь показывает средоточие твоего духа, не больше и не меньше. Так что твой мир может быть как отвратительным болотом, так и хрустальным городом.
— И как мне превратить болото в город? — поинтересовался
— Никак. Твой дух неизменен, твоя сущность постоянна. Слышал, когда говорят, что люди меняются? Это не так. Вот — обычный добродушный мужчина, ладил с коллегами на работе, пил с друзьями саке в баре, вел пристойный и благой образ жизни, примерный семьянин. Но вот он получил долгожданное повышение. Он стал зарабатывать в два, три раза больше прежнего, его жизнь пошла в гору. Он неожиданно перестал посещать привычные ему места отдыха, позабыл старых друзей, а коллег по работе не считает за людей. Он разводится с женой, оставляя ей детей на попечение и все больше проводит время с новыми друзьями в заведениях с сомнительной репутацией. И все, кто знал его прежнего, начинают в один голос галдеть: «Вы посмотрите, как деньги его изменили! Он же совсем другой человек!» Так вот, юный Коакума, деньги не портят людей, они лишь помогают им раскрыть свою натуру, распуститься будто мухоловка и исторгнуть удушающее зловоние, либо расцвести будто маковый цветок. Люди не меняются.
— И что мне остается? Если болото мне совсем не по душе?
— Привыкать и прятать его. Думаю, это ты и так умеешь. А теперь сосредоточься и вспомни, что ты видел последний раз. Но сейчас, не отталкивай эти образы, а тяни их к себе. Не бойся их, заставь их замереть.
Я глубоко вдохнул и попытался вспомнить.
Прошлый раз… Это были Серые Дни. Они не давали мне успокоиться, медитация была наполнена кошмарными образами, неприятными и липкими, как китовый член. (Никто не умеет так играть в метафоры, как ты, и это не комплимент.)
Я видел… Видел смеющегося демона Они' в небесах, из его рта сыпались градом мертвые птицы, покрывая собой площади и минареты. Видел черный град на белой пыли костей.
Вдох и выдох.
Я шагнул в темноту и провалился, черная и густая субстанция оплела мое тело, позволила проникнуть глубже, упасть на самое дно. Моя душа соткана из темноты и безумия, но что скрывается там, в этом мраке?
— То, что ты увидишь, есть реальность, построенная твоими руками, — слышал я голос сенсея где-то вдалеке. — Твой внутренний мир…
Мой внутренний мир.
Даже мне самому не хотелось его видеть.
Я шагнул на коричневый мелкий песок и вдохнул запах пустоты. Туманное и мрачное небо зловеще склонялось над пустынной землей, черное солнце висело в зените, закрытое красной радужкой луны.
Но это не абсолютная пустыня, встречаются деревья: мелкие, поникшие, клонящиеся к земле. Обгорелые и погибшие, как все в этой печальной долине.
Из песка торчал край белой ткани, я наклонился и вытащил на свет оборванную пижаму с выцветшими единорогами на ней. Муза была здесь…
Я представил, как она шла босиком по колючим камням, одновременно раздеваясь и разбрасывая одежду. Отпуск у каждого свой. Я сжал лоскут в кулаке и улыбнулся. Ладно, посмотрим, куда ты меня приведешь, по этой долине смертной тени.
Я прошел по пустынной гряде, оглядывая с высоты мои земли. Справа ютились скалы, высокие, режущие пиками небо, и мелкие, спутавшиеся между собой, будто кольца кальмара. Изъеденные солью, истрепанные и потрескавшиеся, неровные, уродливые, но величественные. Нигде таких не увидишь.
Слева плоскогорье и кромка бордового моря. На вершине песчаных гор меня обдувает прохладный ветер, он не несет никаких запахов кроме привкуса ржавчины. Один шаг и я ступаю на каменистый склон, земли под ногами нет, вместо неё блестящие кристаллы выгоревшего песка. Они сверкают и переливаются, но не слепят, ведь солнце этого мира не может греть, оно тоже не живо.
Ниже земля покрыта скудной растительностью, — желтые, жухлые пучки травы. Их становится больше и больше, пока я не вступаю на луг, покрытый этой хрустящей соломой, бреду по колено в бесплодном поле лимонного цвета. На моем пути встречаются следы цивилизации, но это и правда лишь забытые, занесенные пылью следы, не более того. Деревня или поселение, я не знаю. Я иду мимо, не поднимая головы. Заброшенная мельница покосилась и накренилась, её почерневшие от времени лопасти давно замерли, позабыв вкус ветра. Пустые дома по бокам, чернеющие проемы окон не манят меня, я знаю, что никого внутри нет. Раскачивающаяся сама по себе качеля на детской площадке надоедливо скрипит, из перевернутой собачьей будки я слышу приглушенное рычание.
Иду дальше, усталость не тревожит меня здесь, где время погибло. Где-то вдалеке я вижу силуэты пирамид, их гряда бесконечна и исчезает в морской пучине. Вот и пляж. Я останавливаюсь, слушая плеск воды. Вблизи она не кажется красной, — она прозрачная, чистая, как и омываемая ей круглая и мелкая галька. Я стою на берегу, засунув руки в карманы, и смотрю вдаль. Я знаю, что это море мертво. Как бы глубоко я не нырнул, на дне не будет ничего кроме зеленого мха и обломков затонувших кораблей.
Здесь ничего нет. Совсем ничего. Это моя страна вечного сумрака и тишины. Мизантропия. Хорошее имя этому месту.
Я знаю, что если я пересеку залив, то найду исписанные граффити стены, бульвары, покрытые засохшей кровью, храмы без куполов и символов, небоскребы без окон и дверей. Дороги, на которых никто не встретится, сады, где ничего не прорастет, и стоячие реки, где течения нет и не будет.
Я достал сигарету и чиркнул зажигалкой. Искры не было, ну конечно, откуда ей здесь взяться. Вдалеке, где-то на краю пляжа, я заметил странное явление, будто столп солнечного света ниспадал на то место, спрятанное от посторонних глаз.
Но я-то заметил. Я иду по пустынному пляжу, вдоль каменной гряды и вспоминаю, как где-то в этом месте впервые встретился с Ангелом. Да, это наверняка произошло где-то здесь. Интересно…
Странное дело… Я присел, осматривая влажные камни. Между ними пробивались свежие ростки травы. Слабые, салатово-белые, тонкие, но живые.
И правда, непонятно как могло здесь, на каменном пляже, что-то выжить и даже взойти. Абсурд.
Чем дальше я шел, тем больше её становилось, — травы. И вот она уже покрывала камни, будто биологический паразит, что захватывал мой мир, заползая и затмевая собой. А это что? Дерево? Цветущая сакура, какого хрена?!