Отверженный. Тёмная сторона частицы
Шрифт:
Через минуту грузовая рампа открылась, и мы вышли наружу. Без всяких слов напутствия и благодарности. Они здесь ни к чему. Как только мы отошли от корабля на несколько метров, рампа закрылась и огромная посудина, подняв столб пыли, исчезла в белой вате облаков.
Не сразу я смог дышать курнайским разряженным воздухом! Пару минут меня терзал жуткий кашель, пока молекулы спиро-инъекции, вколотой мне на борту, активизировались. Но вскоре я вдохнул полной грудью и не почувствовал разницы между воздухом Пратареи и Эбису.
Палящее солнце,
Хогас жестом показал направление нашего пути. Каждый мой шаг поднимал в воздух облака пыли. Ноги ощущали под собой подозрительно ровную и твердую поверхность. Я остановился и нагнулся к земле.
– Что случилось? – спросил Хогас.
Смахнув слой мелкого песка, я обнаружил под собой какую-то бетонную площадку.
– Это что, дорога?
– Почти. Старая взлетно-посадочная полоса, четырнадцать километров в длину и двести метров в ширину, – ответил Хогас.
– Откуда знаешь?
– Добро пожаловать в Гартус – бывшая передовая база воздушно-космических сил ОСФ. Почти пятьдесят лет не функционирует.
Я выпрямился и осмотрелся. Воображение нарисовало картину этого военного объекта в прошлом.
Мне представились многочисленные взлеты и посадки. Вращающиеся локаторы и станции слежения. Высокие и мощные обвалования и ангары для хранения и обслуживания кораблей. Перемещающиеся по стоянке, словно муравьи, техника и инженера. Различные виды транспорта и группы обеспечения осуществляют подготовку к повторному вылету.
Недалеко от полосы над всем летным полем возвышается центр управления полетами, похожий на огромный аквариум на постаменте. А за ним вереница строений различного назначения.
Теперь полоса скрыта под слоем пыли и в некоторых местах образовались ямы. Ангары, склады и центр управления полетами разрушены практически до основания. Только стоянка используется по назначению – на ней несколько десятков единиц космической техники разных поколений. Ржавых и искореженных временем. Они доживают свой век в этом чистилище. Земля здесь пропитана остатками ядовитых и радиоактивных жидкостей, которые вытекали из систем и агрегатов космических судов многие годы.
Это место, как памятник безответственности разумных существ. Причем как халатности по отношению к природе, так и собственным достижениям научно-технического прогресса.
Неожиданно выскочил какой-то неизвестный мне зверь желто-белого окраса, чем-то похожий на собаку. Этот представитель местной фауны уставился на нас своими желтыми глазами. В вытянутой зубастой пасти он держал небольшой кусок плоти, истекающий синей жижей. Через мгновение зверь махнул длинным хвостом с несколькими шипами на конце, сорвался с места и исчез в груде искореженного металла.
– Что за тварь? – спросил я, когда мы продолжили движение.
– Жесет – местная вариация земных гиен, – буднично ответил Хогас.
– Ужасное создание. Куда нам дальше?
Мы направились к величественным строениям города, затянутому пыльной завесой.
– Сейчас кое-что покажу.
Хогас выставил вперед левую руку, на которой был закреплен небольшой прибор – «Мирада», боевой тактический монитор.
– Очень хорошая штука. У всех Стражей такие?
– Контора веников не вяжет, ты же знаешь. Прошлый у меня отняли. Не помню, правда, как, – усмехнулся Хогас.
– Откуда ты понабрался таких выражений?
Вместо ответа Страж дважды нажал на дисплей устройства и высветил перед нами в воздухе карту-схему Куртаса, где было обозначено наше местоположение.
– Нас высадили подальше от города. Необходимо добраться до надежного места и там составить план действий, – он указал на точку в паре десятков километров от нас. – Там расположена конспиративная квартира. Постарайся не привлекать внимания. Ты человек. Могут просто прикончить на улице из-за твоего происхождения. В Куртасе вообще любой цвет кожи, кроме белого, воспринимается как оскорбление.
– Апартеид какой-то! – воскликнул я. – Не думал, что тут всё так плохо.
– Нет, здесь не плохо. Здесь ещё хуже. Но скоро ты и сам всё увидишь.
Старого здания контрольно-пропускного пункта, ставшего укрытием для нескольких жесетов, достигли только через час. Сразу за ним начиналась дорога, занесённая степной пылью. Мы двинулись по ней, пока не добрели до остановки общественного транспорта.
Вскоре прибыл и пассажирский челнок, похожий на древние автобусы, только перемещается он за счет «экранного эффекта». На вид эта жестянка была старовата для перевозок и более походила на роль экспоната с заброшенной базы.
Особое отношение к людской расе я ощутил при входе в челнок. За проезд с меня взяли больше, чем с Хогаса, а также запретили дотрагиваться запястьем до сканера, который считывал мои данные с персонального чипа и снимал койны с моего счета. Если курнайцы сидели в мягких креслах, пусть и обшарпанных, то мне указали на металлическую скамью в конце салона на первом уровне челнока. Многие из пассажиров смотрели на меня даже не пренебрежительно, а с ненавистью, брезгливостью и омерзением. Надпись над скамьей «Места для людей и животных» лишь подтверждала взгляды курнайцев.
Хогас сел недалеко от меня. Ему нужно было держать дистанцию.
«Мы в силах сделать Курнайскую республику великой снова! Долой иноземцев!» – звучал лозунг из медиа монитора, который высветился на панорамном окне челнока.
Ролик оппозиционной партии. Мелькали кадры демонстраций и различных видео с избиением людей.
«Сколько можно терпеть этих тварей на святой земле курнайцев! Куда смотрит правительство? Меры должны быть радикальными. Мы пятьдесят лет держим этот сброд, как дешевую рабочую силу. Наши деды и отцы лишились работы из-за людей. Хватит! Пришло время для очищения!»