Ответная угроза
Шрифт:
— Командование предлагает вам курс учебных фильмов, которые будут для вас методическим пособием при обучении личного состава штурмовых подразделений. Предлагаю вашему вниманию первый пятнадцатиминутный фильм «Штурм многоэтажных зданий».
Политработник уходит, а зал затихает, изредка негромкими возгласами отзываясь на экранные события. А там шустрые пехотинцы метко забрасывали в окна гранаты, по спинам товарищей, образующим лесенку, вбегали в окна первых этажей. Те, кто полегче и половчее запрыгивали в окна вторых и даже третьих этажей, подталкиваемые длинными шестами. На второй этаж прыгуна могли забросить и двое, на третий требовалось трое-четверо.
— Атакуемая сторона здания должна быть под прицелом, — вещал закадровый голос, — все окна. Запрыгивать в окно, предварительно не забросив туда гранату, нельзя. Для попадания в окно требуется особая техника движения. Проваливаться в окно надо ногами вперёд и с разворотом лицом вниз…
На экране показывают прыжок в окно уже изнутри здания. Когда заканчивается один киноролик, зал вздыхает, гомонит и снова замолкает. Начинается второй: «Способы общения без голоса». За ним третий «Методика зачистки зданий».
По окончании четвёртого ролика «Действия в городских условиях спецподразделений» на сцену снова выходит командированный политработник.
— Итак, товарищи. Работу следует организовать следующим образом. Сначала обучаемое подразделение смотрит кино. Самое первое должно быть подобрано из опытных, но достаточно молодых младших командиров. Сержантов, командиров взводов и командиров рот. Желательно найти и включить с состав подразделения бойцов, занимавшихся гимнастикой, акробатикой, альпинизмом. Да, рядовых тоже можно. Они осваивают всю методику полностью, а затем начинают обучать всех остальных в качестве инструкторов…
Такое происходило не только в 11-ой армии. Во всех армиях, находившихся на переднем крае либо намеченных туда к переброске. РККА начало подготовку к штурму Берлина.
14 февраля, суббота время — 9:40.
Вюндсдорф, OKH (верховное командование сухопутных сил, Ставка Гитлера).
Истерики на этот раз не было. И собравшаяся группа немецких генералов не могла решить, хорошо это или плохо. Над всеми их действиями, словами и мыслями витало душным облаком огромное недоумение — как такое могло произойти? Что было сделано не так, почему события так быстро приобрели такое жуткое направление?
— Адмирал, я так понимаю, ваш план «Троянский конь» не сработал? — безэмоциальный голос фюрера всё-таки вызывает некое чувство облегчения. «Не меня, не с меня первого начали», — думает почти каждый.
Невозмутимый с виду Канарис встаёт.
— Не совсем так, мой фюрер. Поначалу агентурная сеть с радиомаяками позволила нам уничтожить несколько важных объектов русских. Склады, скопления техники и прочее. Однако русские поразительно быстро догадались, в чём дело…
— Нет ли признаков предательства или утечки информации, адмирал? — Гиммлер блестит на Канариса стёклами очков.
— Нет оснований так думать. Особенно в свете дальнейшего. Слишком быстро, рейсхфюрер, слишком быстро отреагировали русские. Полагаю, они засекли работу радиомаяков пеленгаторами, после чего маршалу Павлову осталось только сложить два и два. Он стал ставить ложные радиомаяки, устраивать засады в виде зенитных батарей, перехватывать истребительными эскадрильями. Огромные затруднения вызывает надёжная работа сети воздушного оповещения. Наши бомбардировщики не могут подобраться к целям незаметно…
Канарис замолкает, потому что взгляд Гитлера останавливается на Геринге. Глава люфтваффе тут же откликается.
— В результате авианалётов русских шестьдесят процентов мощностей авиазаводов выведено из строя. Транспортная сеть страны тоже терпит ущерб, разрушен ряд важных мостов. Мы не успеваем поставлять воздушным флотам новые самолёты, мой фюрер.
— Господство в воздухе у русских? — голос фюрера отдаёт мертвенным спокойствием.
— Пока нет, мой фюрер, — вздыхает Геринг, — но борьба идёт крайне ожесточённая. И адмирал прав, беспрепятственно мы не можем летать над территорией, занятой большевисткими армиями.
Слово «пока» говорит о многом всем присутствующим.
— Что собираетесь делать дальше, адмирал? — Гитлер снова смотрит на по-прежнему стоящего Канариса.
— Уже сделали, мой фюрер. Перевели агентурную сеть в обычный разведывательный режим. Агенты передают сообщения радиошифровками.
— Что происходит у фон Рунштедта?
Встаёт Ольбрихт.
— Группе армий «Юг» не удалось пробиться через Венгрию. Прорыв фронта генерал Рокоссовский достаточно оперативно ликвидировал. Удалось выйти только 4-ому армейскому корпусу. Остальные войска пробиваются к нам через Югославию. Генерала Жукова удалось задержать в Румынии.
— Что там за листовки летают над Берлином? — доклад Ольбрихта чуточку оживляет Гитлера, но его вопрос приводит присутствующих в замешательство.
Гитлер понимает, что опять надо самому назначить крайнего. Кто, кроме коменданта Берлина, генерал-лейтенанта Гельмута Реймана? Генерал встаёт под взглядом фюрера.
— Простите, мой фюрер, ничего особенного. Пустое хвастовство. Маршал Павлов грозится, что возьмёт Берлин и всю Германию к 20 апреля… — генерал опускает глаза и не смеет умалчивать. — Хочет лично поздравить вас с днём рождения.
— Есть новости, мой фюрер, — Геринг решается разорвать тягостную паузу. — Получены данные от адмирала (кивок в сторону Канариса), которые подтвердили мои радиоперехваты, что на фронт прибыл авиаполк, в котором служит сын Сталина, Василий. Он летает на американском истребителе, Аэрокобра…
— Уничтожьте его, Герман, — Гитлер гипнотизирует своего ближайшего сподвижника немигающим взглядом. — Если хотите, это личная просьба…
15 февраля, воскресенье, время 15:10.
Германия, г. Штеттин, бронепоезд «Паллада» — мобильный штаб 13-ой армии.