Ответный удар. Дилогия
Шрифт:
Полицейский отступил, козырнул
— Прошу прощения, эфенди
Я делал шаг, но тут же — остановился
— Один вопрос.
— Да, эфенди…
— Никто в здание не проходил? Даже с такими документами, как у меня?
— Никак нет, эфенди.
— Ты уверен? С любыми документами!
— Уверен, эфенди. Квартал же оцеплен!
Тут я допустил ошибку, смысл которой осознаю только потом. Полицейский не врал мне, он был искренним. Мы просто не поняли друг друга. Когда я его спрашивал — я спрашивал о любом человеческом существе. Когда он мне отвечал — он имел в виду, что в здание не входил ни один мужчина. Он просто не принимал женщин
— Стой здесь и никого не пускай.
— Вам помочь, эфенди? Мы готовы.
— Я сказал — стой здесь и никого не пропускай. Никого!
— Слушаюсь!
Полицейский офицер обернулся и рыкнул на подчиненных. Я тогда не обратил внимания, что на его руке нет повязки командира патруля — у командира должна быть повязка в цветах национального флага…
Лифты были отключены — для экономии электроэнергии, и для того, чтобы никто лишний не ездил по ним сейчас. Двадцатичетырехэтажная высотка была пуста — только в авторитарной стране могут вот так вот взять и объявить выходной, приказать освободить целое громадное здание ради безопасности, закрыть весь центр города. И чем дальше — тем больше я убеждался в том, что это решение, ошибка, пусть недоказуемая, но ошибка. Ошибка страшная и скорее всего — не случайная. Потому что сейчас в распоряжении террористов — целое пустое здание. Здесь с этажа на этаж не ходят люди, здесь не работает лифт. Люди, случайные свидетели, способные заинтересоваться чем-то, увидеть неладное, поднять панику при виде оружия — вот самая надежная защита встречи на высшем уровне. И кто-то- этой защиты нас лишил.
В наушнике — перекликивались голоса, шел интенсивный радиообмен…
— Лидер всем позывным, Лидер всем позывным. Аэропорт — четыре свободен, аэропорт четыре свободен…
— Первый, проходим точку один. Дорога зеленая…
— Стрелок шесть один, здесь Контроль. Отклоняйтесь к востоку. Проверьте строения к востоку от линии Аэропорт.
— Контроль, здесь Стрелок шесть, вас понял, ухожу восточнее
— Семерка — Контролю, Семерка Контролю, мы у второй точки. Всюду толпы людей, приветствуют Первого. Ситуация под контролем.
— Контроль — Семерке, проверьте документы зеленых. Всех без исключения, как поняли?
— Семерка — Контролю — вас понял, приступаю…
На лестнице, между четвертым и пятым этажом мне что-то не понравилось. Что-то, что заставило меня резко остановиться. Осмотревшись, понял, что именно — с утра, на лестнице был уже тончайший слой пыли — она в Ираке везде, светлая песчаная пыль, напоминание о том, что мы в пустыне. Ее даже кондиционеры не отфильтровывают — слишком мелка. И вот здесь, на ступеньках — были следы, как будто кто-то поскользнулся. Присмотревшись, я обнаружил еще одно — ручка двери, ведущей в здание с пожарного выхода была чуть сдвинута в сторону вместо того, чтобы стоять параллельно полу.
И я- не думая о том, что может быть граната — пинком вышиб дверь…
— Вакиф! Вакиф!
Комната. Простыня. Поставленные одна на одну парты — чтобы дать снайперу зону обстрела. Силуэт в черном…
— Вакиф! Вакиф вилла батух! [96]
Лазерный прицел —
Винтовка. Похожая на те, которые применяются в соревнованиях по бенчресту. Массивный приклад, угловатое ложе, тяжелый ствол с большим титановым глушителем.
96
Стой, буду стрелять.
Это моя винтовка. Та самая, которую я хотел забрать домой как трофей.
Снайпер. Черная куртка, шапочка, скрывающая копну черных волос, обтягивающие ноги черные лосины.
Эта моя женщина. Та самая, которую я хотел забрать в Россию. Та, которая мне дороже всех, в этой ублюдочной стране.
Она — снайпер. Номер два — номер один, конечно же, Аль-Малик. Они задействовали чрезвычайную схему.
Только она — видела, что произошло с тем джипом в Ар-Рутбе, когда он завернул за угол — с того момента, как он завернул до того, как он вспыхнул. Только по ее словам — заключили, что Аль-Малик мертв, только она — могла подтвердить, что из машины никто не выскочил до того, как она взорвалась.
Она лежала, готовая стрелять.
— Черт возьми, вставай!
Две автоматные пули — выбили ножки у парты с одной стороны и ее ложе снайпера переносило. Она соскользнула с парты, на ней были стрелковые очки Wiley и стрелковые наушники. Она стояла передо мной, а я целился в нее. Без команды сняла наушники — а я не смог выстрелить.
— Зачем? — сказал я
— Ты не поймешь.
— Черт тебя возьми, зачем!!! — заорал я
— Я оставила диск… ты знаешь где. Там все сказано. Я не могу сказать тебе это в лицо.
Она почему то пошла к окну.
— Стой! — заорал я
Но было поздно…
Я не запомнил сам момент выстрела. Просто в какой-то момент — осознал, что лежу на полу. И она — тоже лежит на полу, и в воздухе — отчетливо пахнет кровью. Это бывает после серьезной перестрелки, когда кровь, выбитая пулями из тел — микрочастицы крови буквально висят в воздухе какое-то время. Но тут — был всего лишь один выстрел.
Я подполз к Амани. Пульса на шее не было, она была как кукла, у которой разом обрезали все ниточки. Я сунулся под куртку… пальцы погрузились в кровь, она была буквально растерзана высокоскоростной пулей крупного калибра, пробившей ее насквозь. Умерла — так и не успев ничего понять. И она знала, что будет — когда шла к окну.
Она хотела умереть.
Я обернулся. На стене — уродливый кратер, штукатурка и цемент — брызгами. Примерно прикинул, откуда стреляли — соединив прямой чертой то место, где стояла Амани и кратер на стене. Получалось — справа вверху.
Пальцами, испачканными кровью — я провел себе по лицу… сам не знаю, зачем. Потом — нащупал наушник, вложенный в ушную раковину, забрал его, вставил в свою. Забрал и наклеенный на горло микрофон — ей тоже не потребуется.
А вот мне он нужен…
И винтовка.
Винтовку — я зацепил с пола и стащил, просто разрушил ту пирамиду мебели до конца — и винтовка сама свалилась мне в руки. Тяжелая, в снаряженном состоянии — килограммов девятнадцать — двадцать…
— Салам, брат… — послышалось в наушнике — рад с тобой поговорить…
— Не брат ты мне…
— Мы с тобой братья… хоть ты этого и не хочешь. Мы родились на одной земле, в одной стране. Мы братья…
— У тебя больше нет страны, п… — сказал я — и ты сам так решил…