Ответы на вопросы православной молодёжи

Кураев Андрей

Если человек эти простые правила не соблюдает, тов его душе начинается процесс, подобный раковому. Раковые клетки — это слишком здоровые клетки, не умеющие умирать: они бесконечно пухнут, делятся, порождая себе подобные, не умея уступать право на существование клеткам другого типа? соседним. А ведь только в слаженности всех систем сохраняется целостность организма. Так в оркестре каждый музыкант на своем месте: кто-то играет на скрипке, кто-то? на габое, а есть человек, который бьет в тарелки. Но если «тарелочник» начнет делать это слишком часто, заглушая остальные инструменты, что получится? Какофония. Так и в теле человека. Когда какие-то клетки начинают слишком поддерживать свою «партию», возникает рак. Так же и в душе человека: когда какая-то, сама по себе нормальная человеческая потребность, желание, начинает распухать, вытесняя, заслоняя все остальное, собственно человеческое, тогда рождается грех.

В сознании неверующих, не церковных людей слово «грех» слишком прямолинейно ассоциируется сегодня с блудом, сексуальной областью жизни человека. Был даже такой случай. Накануне Великого поста в Прощеное воскресенье батюшка обратился к пастве: «Давайте простим друг друга и меня простите: я тоже человек и тоже грешен». Через несколько дней батюшка заметил, что прихожане на него косо смотрят. Удивился: во время поста люди становятся друг другу ближе, а здесь наоборот. Через верных прихожан он выяснил, в чем дело. Оказалось, пошел слух, что у него есть любовница. Батюшка удивился — откуда взялась такая сплетня. А ему говорят: «Да Вы сами вышли в Прощеное воскресение и честно признались в том, что согрешили…».

Грех? это все, что вредит человеческому, духовному росту. Это зависть и самовлюбленность, отчаяние и осуждение других людей, пристрастие к деньгам и леность…

— Я слышал, что убийство человека? не самый страшный грех. Почему?

? Есть разные виды грехов: против себя самого, против Бога и против ближнего. Вообще-то любой грех содержит в себе все три вида, но в разных пропорциях. Человек, убивая другого человека, несомненно грешит против ближнего своего. Этот грех страшен потому, что его последствия необратимы. Здесь и грех против Бога: человек, убивая другого человека, забывает о Боге, даже если он верующий. Есть тут и грех против себя самого.

В двух последних компонентах человек в будущем может кое-что изменить. Конечно, убийца не воскресит убитого, но может сам стать другим. Однажды поэт Гумилев сказал: «Только змеи сбрасывают кожу. Мы меняем души, не тела». Каким бы страшным ни было убийство, для убийцы всегда остается возможность перемениться.

Был такой светлый человек в советские времена, ныне покойный, Глеб Каледа, доктор геолого-минералогических наук в миру? и тайный священник, на квартире у которого был храм. Уже в 90-е годы он первым начал ходить в тюрьмы исповедовать приговоренных к смерти. Отец Глеб однажды сказал, что когда впервые шел к ним, думал, что, да, конечно, за преступлением должна последовать расплата, смертная казнь. Но когда он начал слушать исповеди этих людей, понял, что убивая их, мы делаем нечто страшное. Мы убиваем невинных. И дело тут не в в возможной судебной ошибке, а в том, что на казнь приводится уже совершенно другой человек, раскаявшийся за годы, проведенные им в ежедневном ожидании исполнения приговора. По сути, у него только паспортное тождество с убийцей, когда-то совершившим преступление.

Грех же более тяжкий, чем убийство? это отчаяние. Потому что отчаявшийся человек уже не может быть творцом своего будущего. Отчаяние? как фиксатор, удерживающий руки и ноги и мешающий выбраться из пропасти, в которую человек попал. Это? самый страшный грех, который совмещает убийство и самоубийство.

? А зависть, равнодушие, гордыня?

? Это тоже очень неприятные вещи, очень больно ранят, но их, как занозы, можно вынуть из своей души. А вот отчаяние тем и страшно, что если человек ему отдался, уже не может оперировать свою душу.

Нужно понять, что грех и преступление не одно и то же. Грех не сводится только к сфере наших межличностных отношений. Это не только некое негативное социальное действие в отношениях с другими людьми. Грех? это то, что в первую очередь происходит во мне самом.

В этом? отличие церковной этики от гражданского права.

? Что страшнее: грешить против себя или против Бога?

? Это тесно взаимосвязано. Святой Исаак Сирин в 7 веке сказал: «Грешник подобен псу, который лижет пилу и не замечает причиняемого себе вреда, потому что пьянеет от вкуса собственной крови». Так что прежде всего человек всегда вредит себе самому Например, недавно я был в Якутии, видел алмазные шахты («трубки»). Крайне тяжелые условия работы у людей? нехватка кислорода, холод, мало солнца и так далее. Огромные котлованы на сотни метров уходят вглубь Земли и в морозы они совершенно не проветриваются. Выхлопные газы от работающей там техники остаются внизу, и рабочим приходится ими дышать. Это вредно. И люди это знают. Тем не менее, ради заработка они это делают. Это? грех против самих себя. Грех ли это против Бога? не могу сказать. Но здесь религиозно-этический аспект появляется, когда речь заходит о детях. Детям приходится расти вдали от солнца. Получается, человек жертвует здоровьем уже не только своим, но и других людей ради денег, ради того, чтобы иметь возможность и квартиру побольше купить, и на курорте пошиковать.

Вот здесь и появляется возможность понять — зачем же религия нужна людям. Задача религии? освободить человека. Главное рабство? не то, что снаружи, а то, что изнутри. Разве на опасные производства людей сейчас доставляют под конвоем? Их там насильно кто-то удерживает? — Нет и нет. Так почему они здесь? Они знают, что и им и их детям здесь плохо. Зачем же они здесь? Их здесь держит господин доллар. Нет, не бумажка. А отношение к этой бумажке — вожделеющее, жертвенное отношение, служащее. Человек же оказался рабом у этой своей похоти. Это и есть тот вопрос, который религия ставит перед человеком: то, чему я служу, то, чему позволяю себя контролировать? достойно моего человеческого призвания или недостойно? Или я служу тому, что ниже меня, или же тому, что выше меня. Соответственно, я? раб вещей, или же я — раб Божий. Если раб Божий, то больше ничей не раб, в том числе не раб своего социального имиджа, не раб своих «хотелок».

? Считается, что богатые, жертвуя большие деньги, могут выкупить или откупиться от своих грехов. Так ли это?

? Можно я отвечу анекдотом? Новый русский приходит к батюшке и спрашивает: «Батюшка, если я пожертвую 100 тысяч на строительство твоего храма, ты можешь гарантировать, что моя душа попадет в рай?» Батюшка отвечает: «Знаешь, гарантировать, пожалуй, не могу, но попробовать стоит».

Этот же принцип провозглашала замечательная русская пословица: «глаза боятся, а руки делают». Иногда кажется, что работа невыполнима: ну нельзя прополоть все это поле до горизонта. Но ничего: ты начни работать, потом остановись, передохни и снова продолжай работать. А там, глядишь, и сделаешь все, что надо было сделать. Казалось, что невозможно? такой храм построить, детей столько воспитать… А ты? начни. А там и люди, и Бог помогут.

Так и здесь. Церковь не может никому выдать индульгенцию. Но если это пожертвование? хотя бы первый шажок на пути к покаянию и переменам в душе, значит, человек уже понимает, что ему недостаточно иномарок, костюмов, вилл и так далее. Что-то он уже чувствует, какую-то боль в своей душе. Это? начало самопознания, которое в конце концов может привести и к познанию Бога.

— Достаточно замолить грех — можно с чистой совестью жить дальше?

— Да нет в церковном богословии такого термина — «замолить грех». Нет ту математики — сколько молитв надо прочитать для отпущения вот такого-то греха. Но если человек начал такую молитву — это уже хорошо. Значит, он уже осознал нечто как свой грех и уже наметил движение своей воли в сторону, уводящую от этого греха. Это первый шаг. Но это еще не искоренение греха и не заживление его последствий. Болезненное воспоминание о том грехе должно оставаться навсегда. Чистая совесть только у людей с короткой памятью.

— А вредит ли душе кремация тела?

— Для посмертной судьбы человека образ погребения не имеет значения (не путать погребение с отпеванием). Многие христиане были растерзаны зверьми, растворены в серной кислоте или сожжены. Для Бога это не является препятствием для воссоздания нового человека. Как еще во втором веке сказал Минуций Феликс — «Мы не боимся, как вы думаете, никакого ущерба при любом способе погребения, но придерживаемся старого и лучшего обычая предавать тело земле» (Октавий. 34,10).