Отвлекающий маневр
Шрифт:
– Почему, Эл?
– Из-за этой операции я потеряла много, возможно, даже не знаю, насколько много, но на этой операции я узнала тебя. Всегда надо находить положительные стороны, даже в самом плохом.
– А ты уверена, что наше знакомство – это положительная сторона? – абсолютно серьезно спросил Алекс, глядя ей прямо в глаза. Он спросил это настолько серьезно, что Элеонор даже немного стало страшно. Она почему-то представила, что вот он сейчас встанет и уйдет. Уйдет навсегда в неизвестном направлении. Она представила, как пусто ей будет без него, как одиноко и холодно.
– Что ты хочешь этим сказать, Алекс? – не выдержала она.
– При нашей профессии, Эл, нормальные личные отношения невозможны.
– Но мои родители… – начала Элеонор, но Алекс перебил ее.
– Ради бога, Эл, я это уже слышал, но, пойми, на примерах ничего доказать нельзя. Я тебе могу, не сходя с места, привести кучу обратных примеров.
– Не надо, ты прав, Алекс, на примерах доказать ничего нельзя, тогда зачем их приводить. Я поняла, ты просто испугался, ты почувствовал, что у тебя в душе появились какие-то человеческие чувства, и испугался. Ты боишься быть человеком, Алекс, ты боишься привязаться к чему-либо или кому-либо, считая, что от этого ты станешь слабее.
– Да, я испугался, я страшно испугался за тебя, я испугался остаться без тебя, я испугался за себя, за то, что ты останешься здесь без меня. Да, Элеонор, я испугался, и этот страх сильнее меня не делает, – почти кричал Алекс.
– Этот страх делает тебя человеком, Алекс, без него ты постепенно превратишься в робота, в обыкновенного убийцу, вроде Миллера. Не бойся своих чувств, Алекс. Это комплекс, но избавиться от него достаточно легко. Знаешь совет, как поступать при изнасиловании, нужно расслабиться и постараться получить максимум удовольствия, вот так и поступай. В данном случае ты насилуешь самого себя и страшно от этого мучаешься.
Алекс молча слушал Элеонор и понимал, что, в общем-то, она права, к счастью или к сожалению, но права.
– Ладно, Эл, ты меня почти убедила. За операцию!
Они выпили, молча закурили, каждый думал о своем, но об одном и том же.
– Знаешь, Алекс, у меня родился еще один тост, как раз в тему, – улыбнулась Элеонор.
– Итак?.. – сказал Алекс, подавая ей наполненный стакан.
– Давай, Алекс, выпьем за приоритет нормальных человеческих чувств над уставом и служебными обязанностями, – сказала Элеонор, поднимая свой стакан.
– Давай, но учти, что это чистой воды дезертирство, – с улыбкой сказал Алекс, чокаясь с ней.
Больше они об этом не говорили, и возникшая на миг напряженность постепенно рассеялась.
– Завтра домой, Алекс? – спросила Элеонор.
– Нет, Эл, ты возвращайся, а мне еще надо закончить кое-какие дела, – ответил Алекс. – Через несколько дней приеду и я. И что бы ты ни говорила и как бы ни была права, нам пока не стоит афишировать наши отношения.
– Пока что, Алекс? Ты действительно считаешь, что нам есть что афишировать?
– Пока не уляжется вся свистопляска вокруг этого дела. Надеюсь, ты не думаешь, что все кончилось. Все только начинается, будет следствие, будет комиссия при конгрессе, будет международный скандал, в конце концов, а мы с тобой в самом центре событий. Сколько голов полетит в нашей родной конторе! Слушай, кто еще, кроме Хемптона, знал, что ты принимаешь участие в этом деле? – спросил Алекс, пропуская второй провокационный вопрос мимо ушей.
– Никто, только Хемптон. Официально я в отпуске, – ответила Элеонор. – А что?
– Да нет, ничего, просто размышляю.
– Алекс, может быть, хватит о делах. Расслабься хотя бы один вечер, – сказала Элеонор, подвигаясь ближе к нему.
– Думаешь, хватит? – спросил он и обнял ее, рука его легла ей на грудь. Элеонор вздрогнула от этого прикосновения и произнесла томным голосом:
– Это нужно расценивать как начало твоих сексуальных домогательств?
– Если вы не возражаете, мэм.
– Я?! Возражаю?!
– Ну, тогда, кто не спрятался, я не виноват!
– Алекс, я… – начала было Элеонор, но его губы не дали ей закончить начатую фразу.
Больше обшарпанная комната Али не услышала ни одного слова. Звуки поцелуев сменялись вздохами, всхлипами, какими-то междометиями, но слов не было. Алекс, как показалось Элеонор, превратился в многорукое индийское божество, его руки были везде на ее ждущем теле. Они не пропускали ни одной ямки, ни одной складки, причем были везде одновременно, от непрерывного поцелуя не хватало воздуха. От живота поднималась горячая волна, охватывая грудь, плечи, голову. Элеонор часто дышала, и тело ее мелко дрожало, как от холода, а потом у нее вовсе не стало собственного тела, два тела слились в одно.
Элеонор в восторге проваливалась в бездонную пропасть и взлетала в небеса, она то сжималась до размеров одной клетки, одной молекулы, то заполняла собой Вселенную, она не знала, кто она и где она. Она не знала, открыты у нее глаза или нет, она не видела и не слышала ничего, у нее не было ни разума, ни сознания, она состояла из одного безумного наслаждения, граничащего с болью. Времени и пространства также не было. Сколько это продолжалось – ни она, ни он не знали, но наконец Алекс откинулся на спину, для него было все кончено, он вернулся в реальный мир и посмотрел на Элеонор.
Она лежала на боку с закрытыми глазами, одна рука ее сжимала левую грудь, другая лежала внизу живота. Тело Элеонор мелко дрожало, и она тихо постанывала, дыхание было прерывистым. Пришедший окончательно в себя Алекс даже немного испугался, он взял ее голову в руки, заглянул ей в лицо.
– Эл, с тобой все в порядке? – тихо спросил он.
Элеонор молчала и продолжала дрожать, затем дернулась и открыла безумные глаза.
– Черт возьми, что это было, Алекс? – отрывисто проговорила она, вращая глазами.